– А что ты вообще видел? – спросил Колька.
– …Ты, слышишь, – сказал брат, медленно удивляясь. – Тебе мало было? Не наглей.
– В глаза людям когда-нибудь смотрел? Ёлочки там видел, маленькие?
– …
– А у других – пеньки. Посмотри сначала, потом я с тобой буду разговаривать.
25. – Ма-ак!.. – закричала Алиса, бросаясь навстречу.
– В очередь, – сказал Мак-Дональд, отрывая ее руки от своей шеи. – Да подожди ты целоваться.
– Ой, – сказала Алиса. – Они тебя били?
– Не то слово, – сказал Колька. – Просто чуть не уничтожили.
– А мы вчера, с Юрьичем, – Алиса кивнула в сторону стоящих у кофейни, – ходили тебя отмазывать!
– Отмазали?
Алиса расхохоталась.
– Свинья ты, Мак!
– Это не она, – сказал Колька брату. – Вот она.
Юрьич, мальчик и девочка Аня стояли у входа и смотрели на подходящих Мак-Дональда с братом и девочку Алису.
– Здорово, – сказал Мак-Дональд. – Рад тебя видеть, Юрьич.
– А я-то! А я-то! – воскликнул Юрьич. Все пожали друг другу руки, включая брата.
– А ты говорил – сутки, – с превосходством сказала Алиса мальчику.
– Я не говорил, – возразил мальчик, – это вот он говорил, – кивнув на Юрьича, – что в крайнем случае пятнадцать суток.
– Вот и я, – сказал Мак-Дональд, улыбаясь разбитыми губами.
Аня закрыла глаза.
Колька смотрел на нее.
– …Слышь, это…
Брат тронул его за руку. Колька обернулся.
– Ну я пошел, – сказал брат, глядя в сторону.
– Куда ты пошел?! – Колька повернулся к нему. Повернулся к остальным. – Тут как – всё по-прежнему? В хлебном водка, в кондитерском коньяк?
– А что, деньги есть? – спросил мальчик с сомнением.
– Брат нам проставит, – сказал Колька. Он повернулся к брату. – Так я говорю? – Он повернулся ко всем: – Брат – ррэкет! Он нащелкал за неделю пятьдесят кооператоров – и хочет за полученный навар напоить всю голытьбу!
– Ну ты это… – сказал брат недоверчиво. Он взял Кольку за рукав и потянул в сторону, они отошли на несколько шагов. Брат стал что-то говорить, склоняясь к Колькиному лицу, а тот отмахивался и порывался отойти: «Да ты на себя посмотри!.. Всё, закончили…» Наконец они вернулись.
– Всё, идем, – сказал Колька.
– Слушай, Мак, – сказал Юрьич. – Я, наверно, с вами не пойду.
– Так, – сказал Колька, бледнея лицом – на котором ярко выделилась свежая ссадина, прямо поверх татуировки, и разбитые губы.
Он обвел всех глазами. – Вы сговорились, пока меня не было? Может, мне нужно было там остаться?
– Да ну, что ты… – сказал Юрьич, страдальчески морщась. – Просто у меня сегодня военная кафедра… я и так два раза пропустил…
Колька повернулся к брату. – Слышишь, брат? Чувак брезгует. Говорит – вы бандиты, а я честный человек.
– Да ну, что ты… – сказал Юрьич с досадой.
– Пошли, Юрьич, – вступил мальчик, толкая Юрьича в бок. – Что там, на войне, без тебя не обойдутся, что ли?
– Пошли, Юрьич! – Алиса запрыгала, хлопая в ладоши.
– Да ну, нет…
В этот момент появилась Дашка.
26. – Смотрите, Даша! – сказала Алиса.
Все посмотрели. И Мак-Дональд тоже.
– Дашка! – сказал он и шагнул ей навстречу. – Привет, Дашка! Где твое красное платье?
– Коньяк пить будешь? – спросил он. – Будешь, конечно. Ты – не то что они все.
Он взял Дашкину руку и приложил к своей чистой, неоцарапанной щеке.
– Знакомьтесь, – сказал он. – Это Даша.
Дашка и Юрьич смотрели друг на друга.
– Еще пять минут постоим, – между тем говорил Колька брату, – тут подтянется столько, что твоих денег не хватит и на гранатовый сок…
27. Дашка полулежит в большом кресле, недвижима, и в полутьме и красном свете скорбным и взрослым кажется ее опрокинутое лицо с полуприкрытыми глазами.
Комната: в центре, на ковре, разделенные поваленным стулом – брат и Мак-Дональд. Юрьич полулежит, раскинув ноги и головой упираясь в сервант позади. Мальчик тоже где-то рядом. Видны Дашкины ноги в углу на кресле. Орет магнитофон, и самозабвенно танцует Алиса на скользком паркетном полу, перед шторами, завесившими окно, там, где кончается ковер.
Брат подается к Мак-Дональду, разевает рот, шея его надувается; видимо кричит, но звука нет: звуковую партию полностью ведет магнитофон (Скорпионз, «Тайм»).
Мак-Дональд показывает на уши и магнитофон.
– Развлекуха!.. – восклицает Юрьич. На лице его блуждает улыбка, на ноге его, склонившись головой, спит Алиса.
