— Вы прекрасно научились говорить по-русски, — заметила Галя.
— Старался. Я начал изучать русский язык, еще когда был студентом.
— А где вы учились?
— В Милане. Там я живу.
— У вас большая семья?
— Папа, мама, сестра и я. Но… — Пьетро показал пальцем на стоявший у него под рукой маленький магнитофон, — Ему скучно слушать, он обо мне все уже знает. Давайте поговорим что-нибудь интереснее.
— Например? — спросила Светлана.
— Например, о вас.
— Ну, что тут интересного! Нигде мы не были, ничего не видели.
— Как говорится по-русски, у вас все еще впереди. — Он замялся на секунду, а потом обратился к Светлане: — Ваш голос теперь у меня есть, но если я попрошу ваш автограф?..
— Ну что вы, Пьетро! — Светлана засмеялась. — Я же не Ирина Роднина.
— Вы могли бы когда-нибудь написать мне открытку?
— Это можно.
Пьетро достал из кармана кожаный бумажник, а из него две визитные карточки.
— Пожалуйста.
Светлана и Галя взяли каждая по карточке и положили их в сумочки.
— Полагается обмен, — сказал Пьетро.
— У нас нет визиток.
— Тогда я запишу ваш домашний адрес.
Светлана и Галя переглянулись, и Светлана сказала:
— Если захотите написать, посылайте на универмаг.
— Но я даже не знаю фамилию. — Он был, кажется, задет.
— Сухова. Светлана Алексеевна.
Пьетро показал на магнитофон.
— Он уже записал. А можно мне что-нибудь прислать вам в подарок?
— Что вы, что вы! Зачем?! Лучше приезжайте сами.
— Я все-таки пришлю. Мне нравится сделать вам приятное.
…Вот в этот момент глазастый Витек и увидел из-за кустов Светлану.
— Так вон же твоя Светка, — показал он рукой оглядывавшему столики Леше. — Там не наш какой-то…
Леша не мог измениться в лице по той простой причине, что и так уж был мрачен дальше некуда. Он расчехлил фотоаппарат.
Прячась за кустами, они с Витьком подобрались к столику Светланы поближе, метров на пятнадцать. Тут Леша приготовил аппарат к съемке — поставил диафрагму на одиннадцать, скорость на сотку, снял с объектива колпачок.
Куст, за которым они стояли, был не очень густой, Леша нашел окошечко в ветках, навел на резкость, но в такой позиции нужный кадр не получался. Ему пришлось выйти из-за куста, чтобы щелкнуть, при этом в кадр попал и соседний столик. Он тут же опять спрятался и стал менять диафрагму и выдержку. Это была проба аппарата и его первая в жизни съемка, хотя руководства по фотографии он и читал. Для верности и самопроверки надо было сделать несколько дублей.
Но повторить съемку не удалось.
Едва все было готово, к ним откуда-то сбоку подошел какой-то невысокий дядя — Леша не успел его толком разглядеть, — показал книжечку-удостоверение и сказал шепотом:
— Здесь нельзя фотографировать.
Леша удивился:
— Это почему же?
— Я вам говорю, молодой человек, здесь снимать нельзя. Прошу, засветите пленку!
— Еще чего! — разозлился Леша.
Витек показал дяденьке довольно грязную и потому особенно выразительную фигу, дернул Лешу за рукав, и они, лавируя между кустами, убежали с территории кафе.
— Леш, давай им устроим веселую жизнь, — деловито предложил Витек, когда они вышли на аллею, ведущую к автобусной остановке.
— Да гори она огнем, — застегивая чехол фотоаппарата, сказал Леша, — Айда домой.
Они долго шагали молча, потом Леша произнес непонятные для Витька слова:
— Ну я ей сделаю стенгазетку… Ха! Культурненько обслуживают!
— Какую стенгазету? — удивился Витек.
— Не вникай. — И Леша дал ему щелчка в макушку…
Галя, Светлана и Пьетро сидели в кафе до трех часов, потом отправились пешком в центр и пообедали в ресторане, а потом пошли в кино на сеанс 18.30, но до конца не досидели — фильм оказался скучный.
Когда вышли из кинотеатра, возникла проблема: Пьетро во что бы то ни стало хотел проводить девушек домой — сначала, предлагал он, вместе со Светланой они проводят Галю, а потом он проводит Светлану. Девушки настаивали на том, чтобы они проводили Пьетро в гостиницу «Москва». Спор был решен простым голосованием, и победило большинство.
Так как Пьетро на следующий день действительно улетал в Италию и так как он по-настоящему понравился и Светлане и Гале, прощание было долгим. Обещали не забывать друг друга, писать, а Пьетро несколько раз повторил, что обязательно приедет опять как можно скорее. В избытке чувств Пьетро порывался надеть Светлане на палец свое кольцо с каким-то неизвестным камнем, и ей стоило больших усилий образумить итальянца.
