И чтобы оправдать свое место в его свите, мог бы прибавить он, если бы это имело для них значение.
— С тем же успехом он может потребовать от солнца перестать вставать по утрам. — Она скривила рот в подобии улыбки.
Произнеси такие слова мужчина, Джон ответил бы на его болтовню ударом кулака.
— Король желает…
— Король здесь не правит. — Голос Роба понизился и посуровел. На его лице проступило то самое выражение, которому он был обязан своим прозвищем. Черный. — Здесь правим мы.
Правильнее было бы сказать «здесь правлю я», ведь теперь именно брат возглавлял Брансонов.
Еще вчера решение принимал бы его отец.
— Надеюсь, ты не поклялся в преданности королю Англии?
— Я предан только своей семье, — ответил брат. — А ты?
Его путь и дорога его семьи разошлись много лет назад. Вернувшись, он еще раз убедился в этом.
— Мы все обязаны быть преданы трону. Шотландия должна быть единой, иначе она перестанет существовать как страна.
— Я ничем не обязана вашему королю. — Кейт пошла к дверям. — Уезжайте и передайте ему, чтобы нас оставили в покое.
Джон перевел взгляд на брата, ожидая его решения, но тот словно оцепенел. Как старшего сына, Роба с малых лет готовили к роли главы семьи, однако в этот момент за его упрямым обликом проглядывала неуверенность.
Слишком долго приграничные жители ставили себя выше королей.
Впрочем, сейчас не лучшее время, чтобы заставлять скорбящего сына выбирать между обещанием отца и приказом короля.
Но если Кейт освободит Роба от необходимости выполнять обещание, это упростит ему выбор. В этом случае Джону придется бороться только с упрямством брата, а не с тенью покойника. Ради того, чтобы люди Брансонов выдвинулись на восток на помощь королю, Кейт Гилнок придется отступиться.
Джон заставит ее. И быстро. Король ожидает Брансонов не позднее первых морозов.
* * *
Когда подали напитки, люди принялись обмениваться историями о лучших временах Рыжего Джорди. И о худших тоже.
Не желая делить с ними смех и слезы, которые он был неспособен пролить, Джон вышел из зала в поисках места, где можно было бы сложить оружие и амуницию.
Миновав этаж, где лежало тело его отца, он поднялся в спальню на верхнем ярусе. Из соображений секретности и спешки он приехал один, не взяв с собой даже оруженосца, поэтому с доспехом пришлось мучиться в одиночку.
Просить брата о помощи он, разумеется, не стал и вместо этого крепко задумался о проблеме с Кейт Гилнок.
До окончания бдения и похорон он оставит Роба с его скорбью в покое и сосредоточит усилия на том, чтобы обаять эту женщину. К тому времени, как отец упокоится в земле, она будет готова отменить любое данное ей обещание.
Он никогда не встречал женщину с таким поведением и внешностью, но внутри она — Джон в этом не сомневался — была такая же, как все остальные. При правильном обращении ее можно укротить.
Как и его брат, она едва ли способна прислушаться к доводам разума. Однако есть и другие способы.
Семья еще может ему воспротивиться. Но женщина? Никогда. Он умел обольщать их, знал, как преодолеть их жеманное сопротивление, как добиться улыбки или же поцелуя. Король не меньше его увлекался дамами. Джон даже научил юношу некоторым приемам, но, откровенно говоря, в любовных делах королю был не нужен наставник.
Он поспешил вниз по лестнице, чтобы найти ее. На его губах заиграла улыбка. Вне всякого сомнения, мужчины никогда не ухаживали за Кейт Гилнок, учитывая ее манеру вести себя. Несколько галантных слов, обаятельная улыбка — и она освободит Роба от любого дурацкого обещания.
И люди Брансонов отправятся на помощь его королю.
* * *
Кейт едва удержалась, чтобы не сорваться на бег, пока спускалась по лестнице, но заставила себя замедлить шаг. Трудности нужно встречать лицом, а не убегать.
Страх только подстегивает их.
Но этот, с его гладкими речами и рыцарскими доспехами, этот напугал ее как никто другой за долгое время. Не тем, что был способен осквернить ее тело. Больше ни одному мужчине не удастся этого сделать.
А если даже удастся, она запретит себе чувствовать боль.
Нет. Ее насторожило осуждение, которое она заметила в его глазах, порицавших ее за то, что она соорудила вокруг своей жизни броню, такую же грубую и прочную, как ее стеганный дублет с зашитыми в ткань кусочками стали.
