— Черт возьми, что вы творите, Кейт?
Ее тело еще помнило ужас ночного кошмара. Она вздохнула дважды, нет, трижды, прежде чем поняла, что перед нею Джон Брансон. А потом, прижатая к его телу, с его губами возле своей щеки, испытала нечто, что и не думала испытать к мужчине.
Желание.
Между ними протиснулся пес, обнюхивая его в знак приветствия.
— Предатель, — пробормотала она.
Джон быстро отпустил ее, и она прислонилась к стене, по-прежнему цепляясь за нож.
Он поднял руки и, отступив на некоторое расстояние, заговорил:
— Я не знал, что это вы, клянусь. Я дотронулся до вас только затем, чтобы спасти свою жизнь. Уберите нож.
Потрясенная и сбитая с толку, она дрожала всем телом, с трудом воспринимая его тихий, вкрадчивый голос. Пальцы сжались на рукояти ножа.
Он подался вперед.
— Вы в порядке?
Удивленная тем, что он так быстро перестал на нее злиться, она дернула головой, сама не зная, что имеет в виду — да или нет.
— Вы что-то услышали? В замок проник чужой? — Теперь и он потянулся к кинжалу.
— Нет, нет! — Неожиданно для самой себя она схватила его за руку, чтобы остановить его, пока он не перебудил весь замок. — Просто вы меня испугали.
— Зачем вы бродите ночью по лестницам?
Она испустила дрожащий вздох.
— Мне приснился дурной сон, и я не смогла больше заснуть.
Шелест его дыхания в темноте был до странного интимным. Поворот лестницы скрывал их от постороннего взгляда, и впервые с момента своего пробуждения она задышала спокойно. Непривычное чувство. Почти незнакомое.
— Вас тоже разбудили дурные сны? — спросила она и, несмотря на темноту, ощутила, как он покачал головой.
— Не сны. Тревоги.
Сквозь оконце в стене тускло светила молодая луна. Кейт заняла свое любимое место. Пес расположился у ее ног, привычно согревая своим теплом. Джон, не спрашивая разрешения, тоже сел, спустившись на пару ступенек ниже. Темнота, близость его тела, все это воспринималось интимнее любых прикосновений.
Она немного отодвинулась.
— Королю не видать наших людей. По крайней мере, пока мы не убьем Вилли Сторвика.
— А когда вы убьете его, Сторвики примутся убивать Брансонов, мы начнем отвечать тем же, и так будет продолжаться до тех пор, пока от нас не останутся одни воспоминания, как от викинга, похороненного на Горбатом холме. Вы этого хотите?
Заерзав на твердом сидении, она отвернулась. Она наговорила столько красивых слов о ценности семьи, но о смерти Вилли думала только в том смысле, что это будет значить для нее одной.
Она молчала. Он не отступал:
— Или его смерти вам будет достаточно?
Она заставила себя посмотреть ему в глаза.
— Да. — Должно быть достаточно для того, чтобы она стала другим человеком. Но лучше перевести тему на него самого, пока он не узнал о ней больше, чем следует. — А вы-то сами. Как вы можете ставить короля выше семьи?
Она вслушивалась в тишину, ощущая его внутреннюю борьбу.
— Король приблизил меня к себе, — наконец произнес он. — Когда семья отвергла.
Горькие слова. Такие же горькие, как те, что бросил ему в лицо брат.
— А если мы не выполним приказ короля? Что тогда?
— Тогда я не смогу вернуться ко двору.
Она повела плечами. Не вернется к королю, значит останется, как и положено, на границе. Какие трудности.
— Неужели там настолько лучше, чем здесь? — Она знала свою долину, свои холмы. Все прочее — Стерлинг, Эдинбург, Линлитгоу — казалось таким же чужим и далеким, как Лондон.
Он долго молчал.
— Да. Там для меня есть место. Или будет.
— И ради этого вы готовы предать свою семью?
— Предать! — Оскорбительное слово эхом отразилось от каменных стен. — Разве не Брансоны постоянно нарушают законы, предавая божьи заповеди и мирские соглашения?
— Чего вы от нас хотите? Чтобы мы безропотно разрешали им отнимать наших овец, наш скот, нашу… — Она не смогла выговорить это слово. — Отнимать наши жизни?
— Я хочу, чтобы вы уважали короля и его власть.
— Король не помог наказать Вилли Сторвика. — И не помог ей спасти себя. Только сильная рука семьи может восстановить справедливость.
— И вам нравится так жить? — спросил он. Его лица она не видела, но в голосе почувствовала искреннее желание услышать ответ. — В вечном страхе?
