– Извини, – сказала Мередит тихим голосом, в котором действительно звучало сожаление – Значит, ты хочешь поблагодарить Елену.
– Да, я хочу поблагодарить ее. – Кэролайн тяжело дышала – И я хочу убедиться, что она в порядке.
– Хорошо. Но обет займет некоторое время, – спокойно продолжила Мередит – Ты можешь передумать завтра, на следующей неделе, или месяц спустя… мы даже еще не думали о последствиях.
– Послушай, мы ведь не можем угрожать Кэролайн, – сказал Мэтт – Не физической расправой.
– Или заставлять других людей угрожать ей, – тоскливо произнесла Бонни.
– Нет, мы не можем, – сказала Мередит – Но в самой ближайшей перспективе… ты будешь давать обещание о вступлении в женскую общину предстоящей осенью, не так ли, Кэролайн? Я всегда смогу рассказать твоим предполагаемым сестрам, что ты нарушила свою торжественную клятву касательно кого-то, кто бессилен навредить тебе… кто, я уверена, и не желает навредить тебе. И что-то мне подсказывает, что им не будет до тебя никакого дела после этого.
Лицо Кэролайн снова густо покраснело. – Ты не сделаешь этого. Ты не будешь вмешиваться в дела моего колледжа…
Мередит оборвала ее всего двумя словами: – Испытай меня.
Кэролайн, казалось, потеряла присутствие духа.
– Я никогда не говорила, что не буду давать обет, и я никогда не говорила, что не выполню его. Просто дайте мне шанс, почему нет? Я… я многое поняла этим летом.
Хотелось бы надеяться. И хоть эти слова, никто не сказал вслух, они словно нависли над всеми. Хобби Кэролайн весь последний год заключалось в поисках способов навредить Стефану и Елене.
Бонни сменила позу. Было что-то… темное… за тем, что говорила Кэролайн. Она не понимала как, но она это знала; работа шестого чувства, с которым она родилась. Но возможно, это просто связано с тем, насколько сильно Кэролайн изменилась, от того, что она узнала, говорила себе Бонни.
Взять только то, сколько раз на прошлой неделе она спрашивала у ведьмы о Елене. Как она себя чувствовала? Могла ли Кэролайн послать ей цветы? Могла ли Елена уже принимать посетителей? Когда ей станет лучше? Кэролайн действительно была надоедливой, хоть у Бонни и не хватило духу сказать ей об этом. Все остальные с таким же нетерпением ждали встречи с Еленой, увидеть как она там… после возвращения с Того Света.
Мередит, у которой всегда были ручка и бумага, набросала какие-то слова. Затем сказала: – Как насчет этого? – И они все наклонились вперед, чтобы посмотреть на планшет.
Я клянусь никому не говорить ни о каких сверхъестественных событиях, касающихся Стефана или Елены, если не получу на это специальное разрешение от самих Стефана или Елены. Я также буду помогать наказывать любого, кто нарушит данную клятву, если так решат остальные члены группы. Этот обет дается навечно, моя кровь – мой свидетель.
Мэтт кивал головой.
– «Навечно» – превосходно, – сказал он – Звучит так, будто это написал прокурор.
То, что происходило дальше, в суде никогда не практиковалось. Каждый из присутствующих вокруг стола, брал этот лист бумаги, прочитывал его вслух, и затем торжественно подписывал. Потом каждый прокалывал палец булавкой, которую Мередит носила в дамской сумочке, и добавлял каплю крови после подписи. Бонни закрыла глаза, когда прокалывала свой палец.
– Сейчас это действительно скреплено, – сказала она решительно, тоном знатока – Я бы не стала пытаться нарушить эту клятву.
– С меня уже хватит крови, причем надолго, – сказал Мэтт, сжимая свой палец и мрачно смотря на него.
И именно тогда это произошло. Контракт Мередит покоился на середине стола, так, чтобы все могли любоваться им, когда с высокого дуба, где задний дворик граничил с лесом, внезапно спикировал ворон. Он приземлился на стол с сырым гортанным криком, от чего закричала и Бонни. Ворон взвел глаз на четырех людей, которые поспешно отодвигали назад свои стулья, чтобы убраться с его дороги. Затем он взвел голову в другую сторону. Это был самый большой ворон, которого они когда-либо видели, а солнце радугой отблескивало от его оперенья.
Казалось, ворон точно так же изучает соглашение. И затем он сделал что-то так быстро, что заставило Бонни метнуться за Мередит, спотыкнувшись об ее стул. Ворон расправил крылья, наклонился вперед, и яростно клюнул бумагу, словно целясь в два определенных места.
