Пиппин не отвечал. Он глядел на могучие стены, на башни и знамена, на солнце в высоком небе, а потом, уставившись в сгущающуюся на востоке Тьму, подумал о ее длинных руках: об отрядах орков в лесах и горах, о предательстве Исенгарда, о птицах со злыми глазами и о Черных Всадниках, пробиравшихся даже на дороги Шира, о Крылатом Ужасе, о назгулах. Хоббит вздрогнул — надежда угасла. В тот же миг лучи солнца померкли, кто-то темный и крылатый на мгновение затмил солнце. Почти на пороге слышимости долетел до хоббита с неба высокий и далекий крик, слабый, но сжимающий сердце, жестокий и холодный. Пиппин побледнел и укрылся за стеной.
— Что это было? — спросил Берегонд. — Вы тоже что-то почувствовали?
— Да, — пробормотал Пиппин. — Это знак нашего падения, тень судьбы, это свирепый всадник в воздухе.
— Да, тень судьбы, — повторил Берегонд. — Боюсь, что Минас-Тириту суждено падение. Ночь надвигается. Кажется, кровь застывает у меня в жилах.
Некоторое время они сидели с опущенными головами и не разговаривали. Потом Пиппин поднял лицо и увидел, что солнце по-прежнему сияет и знамена развеваются по ветру. Он встряхнулся.
— Прошло, — сказал он. — Нет, сердце мое еще не повергнуто в отчаяние. Гэндалф пал и все же вернулся, он с нами. Мы выстоим, даже если придется стоять на одной ноге!
— Славно сказано! — воскликнул Берегонд, вскочил и в волнении прошелся вперед и назад. — Ну нет, пускай даже все Зло Мира соберется здесь, Гондор не исчезнет. Врагу придется оставить горы трупов перед нашими стенами, прежде чем он возьмет их. А есть и другие крепости, и тайные ходы в горах. Надежда и память сохраняются в скрытых долинах, где зеленеет трава.
— Хотел бы я, чтобы все поскорее кончилось, — сказал Пиппин. — Я не воин, и сама мысль о битве мне неприятна. Но ждать на краю, когда знаешь, что нельзя спастись, хуже всего. Какой долгий день! Мне было бы легче, если бы я не должен был стоять и ждать, не имея возможности ударить первым.
— Ах, вы коснулись раны, которую ощущают многие, — сказал Берегонд. — Но все может перемениться, когда вернется Фарамир. Он отважен, более отважен, чем считают многие: в наши дни люди не склонны верить, что капитан может быть мудрым, знать свитки и сказания и притом оставаться храбрым человеком, умеющим принимать быстрые решения на поле битвы. Таков Фарамир. Менее суровый и горячий, чем Боромир, но не менее решительный. Но что он может сделать? Не кинемся же мы в горы на штурм... того королевства. Руки у нас коротки, и мы не перейдем в наступление, пока враг не приблизится к нам. Но уж тогда ему не поздоровится. — Он сжал рукоять меча.
Пиппин, не отрываясь, смотрел на него: высокий, гордый и благородный, как все люди этой земли. При мысли о битве глаза его загорелись. «Увы, моя собственная рука легка, как перышко, — подумал он, но вслух ничего не сказал. — Пешка, как сказал Гэндалф? Возможно, но на какой-то неправильной шахматной доске».
Так беседовали они, пока солнце не поднялось высоко. Внезапно зазвенели полуденные колокола, и в цитадели началось оживление: все, кроме часовых, спешили на обед.
— Пойдете со мной? — спросил Берегонд. — Сегодня вы можете присоединиться к моему отряду. Я не знаю, в какой отряд вас назначат, — повелитель может оставить вас при себе для поручений. Но вас встретят с радостью везде. И вам лучше поближе узнать как можно больше людей, пока еще есть время.
— Пойду с удовольствием, — сказал Пиппин. — Мне одиноко, по правде говоря. Лучший мой друг остался в Рохане, мне не с кем поговорить и пошутить. Может, я на самом деле присоединюсь к вашему отряду? Вы его капитан? Если так, возьмите меня или замолвите за меня словечко.
— Нет, нет, — засмеялся Берегонд, — я не капитан. Всего лишь простой солдат Третьего Отряда цитадели. И все-таки, мастер Перегрин, быть даже простым солдатом гвардии башни Гондора очень почетно — такие люди пользуются большим уважением в нашей земле.
— Тогда это не для меня, — сказал Пиппин. — Отведите меня в нашу комнату, и, если Гэндалфа там нет, я пойду с вами — просто в качестве гостя.
Ни самого Гэндалфа, ни каких-либо сообщений от него не было, поэтому Пиппин пошел с Берегондом и познакомился с людьми Третьего Отряда. По-видимому, Берегонд пользовался у них большим уважением, и Пиппина приняли хорошо. В цитадели было много разговоров о товарище Митрандира и его долгой беседе с повелителем. Ходили слухи, что с севера прибыл принц халфлингов, чтобы предложить Гондору союз и пять тысяч мечей. Говорили также, что, когда прибудут всадники Рохана, каждый привезет за собой халфлинга, — может, и маленького, но отважного.
