Возвращение из Индии - страница 5
И он потащил меня в огромную и красиво обставленную гостиную. Молодой человек лет семнадцати в бледно-голубой форменной рубашке, очень похожий на своего отца всем, кроме волос, мягко опускающихся на плечи, немедленно поднялся при нашем появлении и вышел из комнаты.
На низеньком стеклянном столике остался лежать огромный раскрытый атлас в окружении фотоальбомов и туристических справочников.
— Вы не единственный здесь, кого ожидал сюрприз, — объяснил Лазар. — Это обрушилось на нас, как гром среди ясного неба, — когда эта девушка постучала к нам в дверь и принесла письмо. Да… но прежде всего давайте посмотрим вместе, куда нам нужно добраться. Смотрите: вот Нью-Дели, вот Бомбей, а здесь — Калькутта. Нечто вроде треугольника. А вот где этот городок, Гая, заброшенное, но почитаемое святым место, окруженное храмами. Завтра я отправляюсь в Иерусалим, чтобы встретить кое-кого, кто несколько лет тому назад провел там несколько месяцев, после чего мне яснее станет, чего нам следует ожидать. Так… а теперь, прежде чем двинуться дальше, разрешите мне представить вас моей жене.
В комнату вошла полная брюнетка, среднего роста, лет сорока пяти, с волосами, скрученными в не слишком тугой узел. Она блеснула на меня дружелюбным взглядом поверх очков и улыбнулась. Я поднялся, и ее муж представил меня ей. Она любезно кивнула и величественно села прямо напротив меня, скрестив длинные стройные ноги, несколько неожиданные для ее полных рук и плеч, и стала слушать своего мужа, который принялся проводить линии на карте Индии. В то время, что я пытался следить за намечаемым маршрутом, я чувствовал на себе ее оценивающий взгляд, и когда я в свою очередь поднял на нее глаза, ответный ее взгляд внезапно обдал меня теплой, ободряющей улыбкой. Затем, словно каким-то образом почувствовав грызущие меня сомнения, она внезапно перебила мужа и обратилась прямо ко мне:
— Как вам кажется, вы сможете оставить свою работу в больнице и последовать с нами за границу более чем на две недели?
Ее муж, выведенный этим вопросом из себя, ответил, хотя вопрос относился не к нему:
— Прежде всего, почему ты непрерывно говоришь «более чем на две недели»? С чего ты взяла? На самом деле, поездка займет менее двух недель. Я должен быть обратно через воскресенье, И второе: почему он не смог бы оставить больницу? Он может сделать это на любое время. Хишин дал ему карт-бланш — он имеет право взять две недели как отгул или как отпуск, или даже как обычные рабочие дни, а мы с Хишиным сообразим, как их оформить.
Но его жена протестующее воскликнула:
— Почему он должен освобождаться за счет своего отдыха? Почему он должен жертвовать своим отпуском для нас?
И снова она взглянула прямо на меня и сказала своим густым, решительным голосом, который так не вязался ни с ее полнотой, ни с мягким взглядом:
— Пожалуйста, прикиньте, какую сумму мы должны заплатить за работу. Мы с радостью возместим ваши расходы.
Внезапно я почувствовал, что задыхаюсь в этой элегантной, просторной комнате. Два человека средних лет, сидевшие напротив, выглядели очень могущественными и влиятельными.
— Это вовсе не вопрос денег, — начал я, чувствуя, что краснею, — это на самом деле чистая правда, что я заработал множество отгулов, но если я уеду сейчас, даже на две недели, это будет выглядеть как окончание моего испытательного срока в хирургии… а мне, если честно, жалко пропустить хотя бы один день.
— В отделении хирургии? — спросила женщина.
— Да, — ответил я. — Я начал стажироваться в хирургии… и там я хотел бы продолжить…
— В хирургии? — снова сказала женщина, в изумлении глядя на своего мужа. — Мы думали, что вы перебрались в отделение внутренних болезней или в какое-то иное отделение, поскольку Хишин заверил нас, что вы решили уйти из хирургии…
Жгучая волна боли пронзила меня, когда я услышал окончательный приговор, касающийся моего будущего, произнесенный непреднамеренно устами этой странной женщины. Это не выглядело даже как вопрос о возможностях, открывающихся передо мною, — нет, это было чисто профессиональное суждение, касающееся меня как специалиста.
