Прошёл ещё месяц.
— Ещё не всё? Ничего страшного. Продолжайте добавлять в треножник травы!
— Я растил эту небеснорозовую траву последние тридцать тысяч лет. Я отдаю её ему. Всё ради девятого парагона.
— Много лет назад из одной горячей схватки мне удалось добыть эту кость Облачного Дракона... Ценная штука, впрочем, неважно. Прибытие девятого парагона критически важно для нашей школы Безбрежных Просторов!
Семь парагонов не выглядели такими уж счастливыми, но они всё равно продолжали нехотя забрасывать ценнейшие материи из своих коллекций в треножник.
Тело Мэн Хао практически полностью восстановилось. Большинство опасных изъянов были исправлены, однако невидимая бронзовая лампа пожирала ресурсы парагонов, словно ненасытная чёрная дыра. К этому моменту она поглотила больше половины ценных материй, пожертвованных парагонами. Пламя в лампе постепенно становилось всё ярче. Мэн Хао чувствовал, что сама лампа тоже пробуждалась! Наконец треножник загудел и в него начала втягиваться энергия Неба и Земли.
— Процесс почти завершён. Уже поглощается энергия Неба и Земли. Скоро всё закончится.
— Это дорого нам обошлось, но результат того стоил. Невероятно могущественное тело парагона. Всё окупится, когда прибудет девятый парагон.
Семеро парагонов добродушно засмеялись, заметно расслабившись. Последние дни они были вынуждены постоянно наполнять треножник силой своей культивацией. Завидев конец на горизонте, они наконец смогли вздохнуть с облегчением.
Шло время. Один месяц, второй, третий...
Глава 1415. Дао тело безбрежных просторов
Нависавшее над половиной планеты звёздное небо задрожало, когда безграничная энергия Неба и Земли устремилась к гигантскому треножнику. Все семь парагонов, включая старика в пурпурном халате, скривились. О безумных тратах культивации за последние три месяца можно было не упоминать. Практически все целебные растения, имевшиеся в их распоряжении, сожрал треножник... тем не менее тело Мэн Хао до сих пор не восстановилось.
— Яма! В треножнике не труп, а какая-то бездонная яма!
Их сердца нестерпимо болели, однако глава школы, находившийся в глубинах планеты, не проронил ни слова, поэтому у них не нашлось повода остановиться. Несмотря на боль в груди, они продолжали.
Мэн Хао, с другой стороны, был очень доволен. Его раны заживали, изъяны исправлялись, он чувствовал себя, как рыба, которая вернулась обратно в воду. И всё же он не мог позволить зря пропасть такому количеству энергии Неба и Земли, не говоря уже о легендарных целебных травах, которые давным-давно исчезли с просторов мира Горы и Моря. Всё это время его перекраивали заново. Физическое тело становилось сильнее, культивация росла. Поглощая энергию Неба и Земли и ценные материи, бронзовая лампа разгоралась всё ярче. Усиление лампы помогало трансформированию Мэн Хао, делая его сильнее.
С каждым днём тело Мэн Хао всё больше подходило... в качестве идеального сосуда для бронзовой лампы. Раньше оно лучше всего подходило для 33 ламп души, но в ходе нынешней трансформации оно перестраивалось, чтобы управлять силой одной бронзовой лампы. Для этого требовалось полностью переделать все меридианы ци. Свет бронзовой лампы прокладывал внутри него новые меридианы ци, а с ними и кровеносные сосуды, по которым сердце гоняло кровь всё быстрее и быстрее. Был затронут каждый уголок тела, отчего оно начало сверкать как драгоценный камень. В этом блеске было что-то неуловимо древнее, словно этот драгоценный камень был впервые огранён в стародавние времена. Его переполняло хаотичное, первобытное Дао. Оно пронизывало каждый аспект его плоти и крови. Тело стало ощущаться намного древнее и приобрело некую многовековую ауру, при этом внешне он выглядел совсем молодым.
Пока Мэн Хао трансформировала бронзовая лампа, под половиной планеты находилось алое море. Такой цвет оно получило не из-за крови, а в результате невероятной концентрации силы стихийного огня. В этом море алого пламени на огромном черепашьем панцире в позе лотоса сидел старик. Этот панцирь, похоже, запечатывал нечто, заключённое под морем пламени. Огонь то и дело взвивался вверх, а иногда из моря ударяли лучи света, словно запечатанное нечто пыталось вырваться из своего заточения.
