Возвращение - страница 54
В статье Фонландена поднимается вопрос о возможности рыцарского поведения в условиях современной войны, и особенно при осаде Ленинграда, цель которой — ослабить город голодом, захватить его и разрушить. Он подчеркивает, что, ставя вопрос подобным образом, он выбирает для себя трудную задачу. Возможно ли рыцарское поведение по отношению к большевикам? Однако решить проблему таким простым способом, ставя рыцарство в зависимость от того, какой враг находится перед тобой, было бы слишком простым делом. Ведь рыцарство — это качество, которое касается тебя самого, и проявляется оно не на пользу или во вред кому-либо другому.
Суть рыцарства выводится из железного правила. Рыцарское поведение означает: не подвергай других таким испытаниям, какие ты не готов вынести сам. Германия сражается не на жизнь, а на смерть, и она требует огромных жертв от своих мужчин, женщин и детей. Поэтому по-рыцарски будет, если Германия станет обращаться с врагом с предельной жестокостью.
Затем автор отступает на шаг и вопрошает, не означает ли рыцарство в соответствии с расхожим его пониманием, что сильный должен проявлять снисхождение к слабым, к женщинам, детям и старикам? Как это согласуется с изложенным выше пониманием сути рыцарского поведения?
Я подумал, что при ответе на этот вопрос автор воспользуется своей формулой третьей эпохи, которая отказывается от иудейско-христианской заповеди любви к ближнему и возвращается к естественному праву, к праву сильного, к борьбе и победе. Однако формула отказа от одних ценностей и возвращения к другим была истолкована как формула прогресса, как движение ко все большему равенству. По мнению автора, рыцарское поведение включает в себя и то, что слабого рассматривают как равного себе и так же с ним поступают. В мирные времена это означает, что следует признавать за слабыми право быть счастливыми при равных способностях и одинаковых потребностях. Таким образом, расхожее понимание рыцарства в мирные времена работает. А вот во время войны такое понимание ложно. Ведь на войне идея равенства для слабых связана с тем, чтобы рассматривать их — исходя из признания равных способностей и одинаковых потребностей — как способных убивать и чтобы поступать с ними соответственно. Убивать? Да, даже самый слабый достаточно силен, чтобы убить другого.
В статье сообщается о том, что женщины-партизанки сражаются плечом к плечу с мужчинами, что им помогают старики и дети и что стар и млад способны стрелять во врага, бросать гранаты и ставить мины. Осадить город, обречь его на голодную смерть, завоевать и разрушить — все это направлено против людей, которые обладают равенством в том смысле, что они могут и хотят убивать немцев. Статья завершается следующим абзацем:
Итак, перед нашими глазами разворачивается битва за город, равной которой история не знала со времен осады Трои. Это далеко не рядовое сражение, какие происходят ежедневно; под стенами Ленинграда может царить длительное затишье — как некогда под стенами Трои, сообщает нам «Илиада», царила тишина в течение десяти лет. Троянцам не пришлось голодать, как ленинградцам, однако их удалось ослабить, ослепить и лишить разума настолько, что они сами пустили врага в свой город. Трою не бомбили и не обстреливали из орудий, однако в битвах под стенами города никому не было пощады. Когда началось последнее сражение, оно было ужасным и величественным, и закончилось оно тем, что Трою сровняли с землей. И последнее сражение за Ленинград будет ужасным и величественным и закончится тем, что город сровняют с землей, — это и будет рыцарским завершением рыцарской битвы.
14
Ко всем и так уже многочисленным сведениям добавилось еще известие о том, как погиб Ханке. Об этом мне поведал по телефону мой друг-историк.
То ли Ханке не смог добраться до Шёрнера, то ли он не смог с ним договориться, то ли было слишком поздно о чем-либо договариваться, но четвертого мая он вместе с другими бежал от наступающих русских. Они переночевали в Комотау у немецкого крестьянина, чешский батрак которого выдал их партизанам. Партизаны взяли их в плен и доставили в тюрьму в Горкау. Там они, и офицеры, и гражданские лица, провели несколько недель, причем Ханке не опознали ни партизаны, ни охрана тюрьмы. Затем их с другими заключенными отправили в Зеештадтль.
