Днем я о Барбаре не тосковал. Тоска, посетившая меня вначале, давно уступила место иронии и деловитости. Как же тоске, возникшей во сне, удалось обойти эти препоны? Как же ей удалось зажить собственной жизнью?
Бывали и другие сны, так много я видел их, пожалуй, только в детстве. Видел, как меня кто-то преследует, как я бегу и падаю, как сдаю экзамены в школе и в университете, видел себя и маму, а однажды мне приснилось, как я еду с дедушкой на поезде и мы с ним разворачиваем один пакет с едой за другим, но при этом ничего не едим.
Мне приснился и совсем другой сон. В нем я вернулся домой вечером из поездки, вышел из такси и остановился у дома. Дома не было, он сгорел. Пожар произошел совсем недавно: развалины еще дымились. Ужаса я не ощущал. Поначалу я был удивлен, а потом вдруг почувствовал, что я абсолютно свободен и счастлив. Ах, наконец-то я от всего освободился: от панциря квартиры, который на меня давил, от мебели, которая стояла повсюду и шпионила за мной, от всех моих вещей, которые мне приходилось убирать, чистить, приводить в порядок и отдавать в ремонт и починку. Наконец-то я избавился от своей прежней жизни и могу начать новую.
Каждый раз, возвращаясь из многочисленных командировок, в которые меня посылало издательство, я вспоминал этот сон. Я сидел в такси, думал о сгоревшем доме, переполнялся надеждой и одновременно пребывал в растерянности, потому что не знал, какой другой жизнью мне нужно зажить.
Однако дом мой стоял целехонек, и я продолжал вести прежнюю жизнь.
Однажды летним вечером, вернувшись из командировки, я увидел перед своим домом Макса. Рубашка у него была кое-как заправлена в брюки, волосы всклокочены, и весь он был какой-то потерянный и несчастный.
— Ты что здесь делаешь?
— Я… мама… — Он махнул рукой в сторону чемодана, стоявшего рядом с бетонной коробкой для мусорных баков. — Мама сказала, чтобы я пожил у тебя.
— У нее новый друг? — Я покачал головой. — Ничего не получится, Макс. Пойдем, я отвезу тебя домой.
Он не произнес ни слова, когда я взял его за руку, поднял чемодан, пошел к машине, усадил его на сиденье и тронулся с места.
— Она с ума сошла. А вдруг я бы задержался в командировке?
— Она позвонила в издательство, и ей сказали, что ты вернешься домой сегодня вечером.
— Ей такого не могли сказать. Никто не знал, когда я вернусь, просто завтра утром мне нужно быть в издательстве.
Мы выехали на автомагистраль. Солнце уже скрылось за Пфальцскими горами, однако вечернее небо было еще ярко освещено. После поездки я чувствовал себя усталым, и мне хотелось посидеть дома на балконе и пораньше лечь спать, мне было жалко Макса, жалко себя.
— Мамы нет дома.
— Как так?
— Мама с новым другом улетела во Флориду. Он оттуда приехал. Она сказала, что если ты не оставишь меня у себя, то можешь отвезти меня в воскресенье к Инге — она в воскресенье вернется из отпуска.
Сегодня был вторник. В среду и четверг я на полную катушку занят в издательстве, в пятницу мне надо ехать в Мюнхен, а из Мюнхена на выходные я хотел съездить отдохнуть на озере Кимзе.
— А что со школой?
— А что?
— Как ты утром доберешься до школы и как днем вернешься в квартиру?
— Мама об этом ничего не сказала.
Я доехал до развязки, сделал круг, потом еще один и наконец во второй раз за этот день поехал в сторону дома. Макс молча сидел рядом со мной.
— Ты долго меня ждал?
— Они высадили меня в два часа. У них самолет в пять улетал. Возле дома были дети, и мы вместе поиграли.
— Ты что-нибудь ел?
— Нет, мама сказала…
— Не хочу больше слышать, что сказала мама и чего она не сказала.
Макс снова умолк. Обычно он даже в кино не мог усидеть на месте, а в пиццерии канючил до тех пор, пока не подавали пиццу. Я остановился у «Макдоналдса» и купил гамбургер, картошку и кетчуп. Дома мы сидели на кухне, ели и не знали, о чем нам говорить.
— Завтра нам рано вставать. В восемь мне надо быть в издательстве, а перед этим я тебя отвезу в школу.
Он кивнул.
— Я постелю тебе постель. У тебя все с собой? Зубная щетка, спальный костюм, чистое белье на завтра, тетрадки и учебники?
— Мама ска…
Тут он вспомнил, что я слышать больше не хочу, что сказала и чего не сказала Вероника. Я открыл его чемодан, выложил пижаму и одежду на следующий день, выдал ему новую зубную щетку, потому что своей у него не оказалось. Пока он чистил зубы, я постелил себе на диване, а ему уступил свою кровать. Он быстро почистил зубы; я обратил внимание, что он хотел улечься еще до того, как я закончу возиться с постелью и выйду из комнаты. Он забрался под одеяло и спросил:
