— У тебя весьма щедрое содержание, Линна, — сурово проговорил он. — И мы оговаривали, как ты должна им распоряжаться… Я понимаю, что у тебя возникли сложности. Это всегда неприятно, когда оканчиваются деньги на счете. Но кто же тебя заставлял бездумно их растрачивать на все это барахло? Нет-нет, даже и не пытайся меня заболтать. Передо мной лежит распечатка с банковского счета. Я не вижу в перечне купленного тобою ничего, на что стоило бы тратить такие суммы. И я устал твердить одно и то же. Линна, мне казалось, мы все уже прояснили относительно твоего содержания. Деньги будут перечислены ровно в тот срок, какой был оговорен изначально. Ни днем позже, но и не ранее. Всего тебе доброго, Линна, — не смягчая гневного тона, попрощался он и положил трубку.
— Но у вас нет распечатки счета, — робко проговорила София, когда его разговор с одной из мачех окончился.
— Она мне и не нужна. Я и так могу догадаться, на что эта кутила тратит деньги своего ежемесячного содержания. Да и все они одинаковые. Отец, когда оставлял одну жену, чтобы связаться с другой, задабривал их деньгами. Мне же теперь приходится отвечать по условиям его завещания как душеприказчику, как будто у меня других дел нет! Если этих дамочек не держать в напряжении, то они быстро садятся на шею. Почему-то все как одна уверены, что меня можно очаровать с такой же легкостью, с какой они очаровали моего отца.
— Три мачехи — это очень необычно. У меня с сестрами общая мать. Но она бросила нас всех, исчезнув с моим отцом… Я тогда училась в средних классах. Судя по всему, тяги к материнству у нее никогда не было. Она и дома-то почти не бывала. Я с большим трудом вспоминаю маму, хотя была достаточно взрослой, когда она уехала, — доверительно сообщила София Гейбл. — Меня воспитали старшие сестры Белла и Крисси.
— Я тоже плохо помню свою маму, — неожиданно разоткровенничался Грей. — Мне только исполнилось пять, когда ее не стало. Она была первой женой моего отца. После этого он женился еще трижды. Всякий раз скоропалительно, и всякий раз очень ненадолго. Я помню лишь, что моя мама была ласковой женщиной. Думаю, мне нельзя считать свое детство тяжелым… Хотя бы в сравнении с вашей ситуацией, — мирно произнес он. Его гневливость словно рукой сняло.
— Мое детство было скорее трудным, чем тяжелым. Да, мы жили небогато, но главная сложность состояла не в этом, а в эмоциональном напряжении. Откровенно говоря, мое детство началось, когда мама нас бросила. Мы хоть и стали нуждаться, но жили мирно и спокойно, — ностальгически проговорила София. — А потом сестры начали сносно зарабатывать, и жизнь наладилась. Вместе нам было очень хорошо, — с довольным видом подытожила девушка.
— Странная ситуация, — заметил Грей Барлоу. — Я хоть и не большой радетель семейных ценностей, но вряд ли когда-нибудь смогу понять женщину, которая бросает собственных детей.
— Мои сестры — это все, что мне нужно. Теперь у меня есть хорошие зятья, замечательные племянники. Все вместе — мы одна семья. Но только сестры, их благополучие и счастье действительно и безоговорочно важны для меня… А могу я спросить вас, мистер Барлоу? — осторожно проговорила она, заметив, что настроение босса явно улучшилось.
— Попробуйте, — предупредительно хмуро отозвался Грей.
— Почему именно вы звонили по поводу недоразумения с проектом «Сигнальная бухта», а не кто-то из числа ваших подчиненных? Разве среди ваших служащих нет тех, в обязанности которых входит улаживание таких вопросов? Тем более сейчас, когда вы так нуждаетесь в отдыхе и покое?
— Иногда предпочтительнее все сделать самому, нежели перекладывать ответственность с одних плеч на другие. А потом, мое личное негодование заставит их поднатужиться и все исправить в максимально сжатые сроки, на что я, собственно, и рассчитывал, — разъяснил магнат.
— То есть это уловка такая? — бесхитростно спросила София.
— Да. Если хотите, называйте это уловкой. Но их проект действительно никуда не годится.
— Чем я еще могу вам помочь, мистер Барлоу? — строго произнесла девушка, вспомнив о своих служебных обязанностях.
