Но Таня приняла сторону Тима.
— В самом деле, — сказала она, — почему не могло случиться так, как говорил Тим?
— Потому что, — сказал тот, — исходя из этого чувства юмора в таком случае были переделаны и приборы управления в рубке. Многовато усилий, вы не находите?
— Так как же цветы? — не сдавался Тим. — Почему такие маленькие?
— Разные, — ответил биолог. — Но мы считаем, что у этого дотуша было очень острое зрение.
— И большая любовь к деталям, — добавила Таня. — В базе данных корабля есть ода, посвященная высохшему листу.
— Прямо японцы какие-то, — пробормотал Тим про себя по-русски, но пояснять не стал. Кажется, биолог решил, что он гнусно матерится, засуетился и под каким-то предлогом выставил их обоих из своего кабинета.
А еще Тим обнаружил, что если ярко осветить коридоры корабля, то материал, из которого он был сделан, начинал блистать переливами бежевого, кремового и нежно-зеленого. Образ мрачных монстров, строящих свои злодейсвие планы в гигантских мрачных крепостях, нашпигованных оружием, стремительно разваливался.
Вместо этого появлялся образ этаких странствующих меланхоличных эстетов, складывающих стихи и песни о тоске по утраченной любви (таким стихам посвящено было две трети базы данных), любующихся цветочками и живущих в высокотехнологичных башнях из слоновой кости… да, башнях, все еще нашпигованных оружием, но черт возьми, может, ребята были просто немного параноиками? В конце концов, если путешествуешь по космосу в гордом одиночестве, разумно принять всяческие меры предосторожности…
И с чего, собственно, Межзвездное Содружество вообще взяло, что они представляют какую-то опасность? Не говорят ли в них обычные предрассудки — вроде тех, которые заставляют к предубеждением относиться к людям и человечеству?
С этим вопросом он и обратился к Тане, когда мало-помалу ознакомился с основой материалов о дотушах. Они в это время сидели на траве у подножия того самого дерева, в ветвях которого Тим ночевал; был солнечный вечер обычного буднего дня. Большинство шемин-мингрелей закончили работу уже час назад — Тим их иногда убить хотел за скрупулезное соблюдение трудовой дисциплины! Но Таня никогда не отказывалась поговорить о работе подольше. В этом смысле она была чудачкой среди своих, не вполне вписывалась — то-то они с Тимом и нашли друг друга…
С другой стороны, спроси любое разумное существо в любом уголке Галактики — и окажется, что это существо считает себя «не вполне вписавшимся». Все мы уникальные, и все так чертовски похожие в своей уникальности…
— Я бы хотела, чтобы это было так, Тим, — грустно сказала Таня, когда Тим выложил ей свои сомнения. — Ты знаешь, я особенно верю в сотрудничество с другими расами, не похожими на нас. Что именно повергло тебя в сомнение? То, что дотуши жили не в мрачных черных… как это у вас… звездах смерти?
— Ты смотрела Звездные Войны? — поразился Тим.
— Нет, — Таня засмеялась, — когда бы меня хватило на двадцать фильмов! Просто ты сравнил с ней корабль дотушей, и я заглянула в ваши энциклопедии. У тебя очень хорошее классическое образование, я бы не вспомнила деталь из фильма четырехсотлетней давности!
— Стараюсь, — скромно кивнул Тим. — Но вообще старая космофантастика шла у нас в институте одним из рекомендуемых спецкурсов для общего развития.
— Я и говорю — очень хорошее классическое образование, — кивнула Таня. — А ты ведь сравнительно поздно начал учиться, позднее, чем у вас принято. Наверное, тебе было тяжелее многих.
Тим пожал плечами. Ему стало слегка неловко, как всегда, когда Таня его хвалила, и он постарался вернуть разговор на прежние рельсы.
— Мы говорили о моих сомнениях.
— Да, я говорила о том, что дотуши предпочитали мирные интерьеры, теплое освещение и яркие цвета… по крайней мере, тот дотуш, корабль которого мы исследуем. Ну и что, Тим? Это вообще никак не должно влиять на наше восприятие расы! Если бы корабль у него был сделан из черного материала, чьи оттенки видны только в инфракрасном зрении, что бы это изменило? То, способно ли существо воспринимать красоту, и то, какой тип красоты оно предпочитает, вообще ничего не значит.
