— Хм-м, а Чанс не говорил, как долго он останется в Уокер-Ридж? — неуверенно спросила Фэнси, чувствуя, как ее лицо заливает краска.
Думая о Хью, Эллен не обратила внимания ни на румянец на щеках сестры, ни на ее дрожащий голос.
— По-моему, он сказал, что у него здесь есть дела, — непринужденно ответила она, останавливаясь у дверей спальни. — Думаю, он еще пробудет день или два. — Она неожиданно зевнула и широко улыбнулась. — Я так обрадовалась, когда миссис Уокер прервала наш разговор. Я очень боялась, что мать Джонатана спросит меня о чем-нибудь, а я зевну.
Пожелав друг другу спокойной ночи, сестры разошлись по комнатам. Ора уже ждала Фэнси в спальне, помогла ей раздеться и аккуратно сложила одежду. Отпустив служанку, Фэнси расчесала волосы и, надев ночную рубашку из батиста, легла в постель. Как прекрасно лежать не под открытым небом на жесткой земле, а в теплой и мягкой постели! Фэнси с облегчением вздохнула и прижалась щекой к пахнущей лавандой подушке. Господи, она готова лежать так хоть целую неделю. И никогда, твердо решила Фэнси, не будет она вспоминать о голубоглазом дьяволе Чансе Уокере.
Если Фэнси погрузилась в сон почти сразу после того, как закрыла глаза, Чанс, наоборот, долго не мог заснуть. Им овладело какое-то непонятное беспокойство, он встал с постели и стал нервно ходить по изысканно обставленной спальне, в которой обычно ночевал, когда приезжал в Уокер-Ридж. В этой комнате он хранил некоторые свои вещи — одежду, которая была на нем в тот вечер, и кое-что еще. Впрочем, в последнее время он нечасто посещал усадьбу, которая со временем будет собственностью Джонатана. Чанс не сомневался, что тогда дорога в Уокер-Ридж окажется для него закрытой навсегда.
В одном конце спальни находилась огромная кровать из красного дерева с балдахином из шелка бордового цвета. В другом стояло несколько массивных кресел и два стола с мраморными столешницами. На полу лежал серо-черный ковер. Вдоль стены тянулся большой дубовый буфет со множеством стаканов, бокалов и хрустальных графинов с горячительными напитками. Налив себе бренди, Чанс удобно устроился в кожаном кресле и вытянул ноги. Его волосы растрепались и свободно падали на виски и шею. Чанс снял камзол, шейный платок и жилет и остался в белой льняной рубашке, расстегнутой на груди. Сделав глоток бренди, он рассеянно смотрел на ковер, вспоминая о событиях прошедшего вечера.
Чансу очень хотелось верить, что сегодняшний день ничем не отличается от других, проведенных им в Уокер-Ридж, но он знал, что, думая так, обманывает себя. Присутствие Фэнси сделало этот день особым. Боже, какое удовольствие он получил, увидев Фэнси стоявшей в Красной гостиной в лучах заходившего солнца! В шелковом платье, с широко открытыми, полными смятения золотистыми глазами и спадавшей на восхитительную грудь непослушной прядью волос, Фэнси обворожила его. Когда она только появилась в гостиной, он чуть не бросился к ней, не прижал к себе.
Чанс нахмурился. К черту романтические бредни! После смерти жены Чане считал, что навсегда оставил романтику. Дженни преподала ему хороший урок: женщинам нравятся не влюбленные безумцы, каким когда-то был он, а бессердечные негодяи вроде Джонатана. Вспомнив о своем недруге, Чанс сделал еще один глоток бренди и, как уже не раз бывало, стал перебирать в уме его деяния.
Вражда между ними, приведшая в конце концов к гибели Дженни, зародилась давно, и Чанс даже не мог сказать, с какого времени он начал относиться к Джонатану как к врагу. Они встретились еще в детстве, когда Эндрю и Марта привезли однажды Чанса в Уокер-Ридж. Ему было тогда четыре года, Джонатану — шесть. Чанс хорошо запомнил, что уже в то время Джонатан почему-то проявлял к нему явную враждебность.
Тогда, много лет назад, Эндрю и Марта приехали навестить Морли, но домик надсмотрщика за рабами, в котором он жил, оказался слишком мал, и разместить в нем всех не удалось. Сэм и Летти, всего за несколько недель до этого вернувшиеся из Англии, предложили гостям заночевать в усадьбе. Как-никак одна семья.
Эндрю и Марта согласились. Все считали, что Чанс и Джонатан, почти ровесники, скоро подружатся и поладят друг с другом. Но этого не произошло — то ли потому, что Джонатан, всеобщий любимец, привыкший быть в центре внимания, не хотел, чтобы взрослые привечали другого, то ли потому, что он сразу почувствовал необъяснимую, подсознательную ненависть к Чансу. Чанс так и не понял, что двигало тогда маленьким Джонатаном. Впрочем, это было не так уж важно. Уже первая их встреча закончилась дракой, и с тех пор они оставались врагами. К счастью, Чанс жил у Эндрю и Марты, далеко от Уокер-Ридж, и семьи практически не общались между собой. Три или четыре раза в год у Эндрю бывал Морли — главным образом для того, чтобы посмотреть на Чанса и убедиться, что с ним все в порядке. Иногда к приемным родителям Чанса заезжали Сэм и Летти, но Констанция и Джонатан ни разу не посетили их дом.
