Веду машину под дождем. По радио передают «Driving» Пи Джея Харви, который поет нечто вроде: «Еду, пока могу. Пока я еду, все в порядке. Не останавливайте меня…»
Я вижу ее на углу улицы Тусколано. Светлые волосы липнут к лицу, куртка из расшитой бисером кожи, полосатая мини-юбка, высокие каблуки цокают по асфальту. Капли дождя струятся по носу, словно хрустальные наплывы воска. Приоткрываю ветровое стекло на несколько сантиметров и смотрю, как она хлопает ресницами, строя из себя дурочку.
— Подбросить?
— Зачем?
— Передохнешь.
— Я здесь работаю.
— Дождь ведь…
— Да, дождь.
Она смотрит направо и налево, но нет ни намека на клиента, ни другого авто.
— О’кей, только ненадолго.
Открываю дверь, и она садится, закапывая водой все вокруг. У девушки в руках мокрая сигарета, которую та прикуривает розовой зажигалкой «Бик». Она похожа на Джоди Фостер из «Таксиста», может быть, из-за детских черт лица, благодаря которым будет выглядеть ребенком, даже когда появятся глубокие, словно шахты лифта, морщины.
— У тебя грустный вид. Ищешь компанию?
Единственное, что удается ответить:
— Подождем, пока лить перестанет… или поутихнет.
— Мне надо работать. — Отвечает девушка, выдыхая мне в лицо сигаретный дым. — Ты что по жизни делаешь?
— Дублирую порнофильмы.
— Понятно. Ты — нездоровая личность. И поэтому ты здесь.
Внушительный поток грязной воды бурлит в нескольких сантиметрах от моего «Пежо», который весит словно меньше бумажного листка. Я вцепляюсь в руль, а девушка запускает длинные черные когти в приборную панель. Красиво, сейчас мы словно две лыжницы на канатной качающейся дороге.
Проститутка откидывается на сиденье и смеется в одиночестве, крайне возбужденная грозой, которая затмевает фонари и заставляет срабатывать системы сигнализации по всей округе. Я хочу объяснить, зачем она здесь и что мне требуется, но девушка заговаривает первой.
— Плохо мне.
Прикуриваю сигарету от кончика ее.
— Чем тебе помочь?
— Есть аспирин?
Девушка открывает синюю пластиковую сумочку, извлекает пудреницу и смотрится в зеркало.
— Я отвратительно выгляжу. Но и у тебя выдался не лучший вечер.
Я начинаю хохотать и расслабляюсь сама. Гляжу на нее, склонив голову:
— У тебя много мужчин?
Она усмехается:
— Идиотский вопрос.
Проститутка убирает блеск с лица промокшей пуховкой, рассыпая пудру.
— Я видела, как некоторые были на седьмом небе, пока трахали меня. Другие думали о жене и испытывали угрызения совести. Есть что-то внутри человека, который стремится проникнуть через запретную дверь. Я никогда не могла понять, зачем. Может, ты знаешь?
— Нет, не знаю.
— От меня тебе чего надо? Твой мужчина хочет посмотреть, как две женщины делают это вместе?
— У меня нет мужчины.
— Ты лесбиянка?
— Нет.
— У меня есть сутенер, постоянные клиенты, и это… — она показывает шрам на запястье, — подарок от коллекционера ножей для подводного плаванья. Мой боевой шрам.
Слегка касаюсь ее.
— Сколько тебе лет?
— А сколько дашь?
— Зависит от раза, когда мы виделись.
— Какого еще раза? Я тебя не знаю.
Прикусываю язык.
— Я собиралась стать парикмахершей.
— А почему не…
— Мечты вечно вредят делу.
Радио «Главный город» начинает передавать старую песню Нила Янга.
— Мне нравятся песни, где говорят: «О, бэби». Так доверительно: «Теперь я скажу тебе, бэби, пару вещей, которые понял о мире…»
— А что ты поняла?
Проститутка хохочет и хватается за ручку дверцы.
— Ты кто? Ведущая убогого телешоу?
— Ты когда-нибудь любила?
— Я поняла. Тебя только что выпустили.
Она упирается худым коленом в приборную доску.
— Ну да, есть один тип, который мне нравится. Один слепой. Знаешь, как он меня зовет? Ночная бабочка. Но он добрый и у него ничего нет, даже клички.
Светло-каштановая «Регата» притормаживает рядом и не глушит двигатель, который стучит в том же ритме, как и на выезде с офисной парковки.
— Это Боргатти, каждое воскресенье приезжает в одно и то же время. Мне надо идти. Не кисни! Увидимся.
