Пассажир погибшего вертолета выглядел лет на шестьдесят — может быть, больше. Лицо его было изможденным, глубокие морщины прорезали лоб и щеки. Хойланд мог бы утверждать под присягой, что этот человек перенес немало лишений. А одет он был как-то странно — в помесь легкого комбинезона и экипировки тропического охотника. В такой одежде можно выезжать на сафари, но на городских улицах она смотрелась бы несколько вызывающе. Впрочем, в столице Тонга подобный костюм вряд ли удивил бы кого-то, а разбившийся вертолет летел именно со стороны Нукуалофа, держа курс в направлении Фиджи. Он не мог стартовать с островов Самоа и Таити — дальность полета таких машин не превышает трехсот километров, максимум пятисот, если загрузить дополнительные канистры с горючим.
Раненый медленно открыл глаза и что-то неразборчиво пробормотал.
— Что? — наклонился к нему Хойланд.
Страдание, боль сконцентрировались в неподвижном взгляде незнакомца. С усилием, но отчетливо он повторил:
— Кто вы такой?
Хойланд был удивлен. Потерпевший крушение на Тонга говорил на русском языке без малейшего акцента!
— Русский, как и вы, — рискнул ответить Хойланд.
Ему показалось, что эта ложь может быть ложью во спасение, а русским он владел в совершенстве.
Что-то похожее на удовлетворение засветилось в глазах раненого.
— Хорошо, — прошептал он. — Хоть перед смертью увидеть соотечественника, другого, не из нас…
— Вы не умрете, — заверил Хойланд. — Сейчас принесут аптечку первой помощи, потом прибудет врач… Незнакомец с усилием покачал головой:
— Не трудитесь. Я умираю, это конец… Внутри все перебито… Они нашли меня, они не прощают…
— Кто?
Губы раненого тронула слабая улыбка.
— Вы не поймете, да и зачем вам…
— Но кто вы, откуда? — вырвалось у Хойланд а.
— Беглец из прошлого, — ответил умирающий с горькой усмешкой. — Я вырвался из тысяча девятьсот… шестьдесят второго года, чтобы умереть на свежем воздухе…
«Он бредит, — подумал Хойланд, — это очевидный бред. Или… может быть, с шестьдесят второго года его держали в заточении, в какой-то тюрьме? Это объяснило бы и его странную одежду, и его изможденный вид… Но… столько лет?!»
Краем глаза Хойланд заметил Джейн, сбегавшую по трапу на берег с аптечкой в руках. В этот момент раненый заговорил снова:
— Никто не может остаться в здравом уме… Там…
— Где? Скажите же где?! И кто такие эти ОНИ?
— Дамеон…
— Что?! Кто вы? Откуда вы узнали о Дамеоне? Вместо ответа умирающий поднял руку, расстегнул комбинезон, сорвал с шеи и протянул Хойланду что-то вроде кулона — причудливую морскую раковину на простой грубой нитке.
— У меня уже нет времени на объяснения, — выдохнул он. — Возьмите это… Если мне повезло и вы посланы Богом, вы найдете путь… Но нет, забудьте… Все… Я был атеистом, но дайте мне последнюю минуту… Я буду говорить с небесным Отцом… Кто знает…
Раненый впал в забытье. Подоспела Джейн; Хойланд раскрыл аптечку, распечатал обойму заряженных шприцев с антишоковым препаратом.
— Не надо, — тихо сказала Джейн.
Еще не посмотрев на нее, Хойланд все понял. Джейн держала незнакомца за руку, потом опустила его запястье. Рука мертвеца бессильно упала.
— Он говорил что-нибудь? — спросила Джейн.
— Одно значимое слово.
— Какое?
— Дамеон.
