— И такую же радость приносит ваша улыбка тому, кто восхищается ею и вами.
Она подумала о Майкле Логане, вспомнив, что сказал он ей в машине по дороге в Рослин, когда заставил улыбнуться.
— Я не знала, что у моего брата была возлюбленная. Я надеюсь, что, выяснив, кому принадлежит серьга, я смогу напасть на след убийцы. У моего брата не было врагов, Уильям. Он не был богат. Он преподавал юриспруденцию в университете Сиэтла — тихий, скромный человек. Очень хороший человек. И его убили. Непонятна причина, по которой это произошло. Я хочу понять, почему это кому-то понадобилось.
Уэллес молчал, прикрыв веки. Дана различала гул океанского ветра, задувавшего в какую-то щель в постройке. От ветра стал вертеться один из вентиляторов на потолке. Балки задрожали, тронув другой вентилятор в кухне, тот тоже завертелся. От этого движения оживился валик очага — он приподнялся и вновь упал, раздувая пламя.
— Ревность.
Уэллес произнес это так тихо, что Дана была не уверена, сказал ли он что-то вообще.
— Простите?
— Вы хотели понять причину, почему один мужчина убивает другого.
— Я хотела понять, почему убили брата.
Уэллес кивнул:
— Это одно и то же.
Дана глядела во все глаза на этого странного маленького человека, озадаченная, заинтригованная.
— Вы знаете, кто убил брата?
Уэллес покачал головой:
— Нет. Лишь — почему.
— И вы думаете, что причина в… ревности? — Она подалась вперед, и кот спрыгнул на пол. — Вы ведете запись, кто покупает ваши изделия, Уильям? Ведете учет заказчиков?
Он покачал головой.
— Учет мне ни к чему. — Уэллес отхлебнул чай и пригласил бесприютного кота прыгнуть теперь к нему на колени.
— Ну а счета, какая-нибудь регистрация для налоговых органов?
— Я ничего не учитываю и не записываю, мисс Хилл. И никогда этим не занимался. Что же касается ваших американских налогов… — Он пожал плечами и улыбнулся озорной улыбкой.
У Даны схлынула волна адреналина, и вместе с ней сникла надежда — так спускает проколотый воздушный шар. Она откинулась назад, внезапно ощутив усталость и от долгого полета, и от бесконечных тревог всего этого путешествия. Ведь, как сказал Уильям, она проделала такой путь… И к несчастью, все впустую. Она поглядела в окно за спиной у Уэллеса и увидела, что уже смеркается. Ехать по узкой опасной дороге в темноте она не имела ни малейшего желания.
Она допила чай, поставила чашку на бочку, встала.
— Я отняла у вас достаточно времени, мистер Уэллес. Спасибо за чай.
Уэллес тоже встал.
— Уильям. И, право, хватит извиняться. Радость, которую приносит общество красивой женщины, трудно переоценить. — Он подмигнул. — Это как сахар в чае.
Она усмехнулась и пожала ему руку:
— Спасибо, Уильям.
Она пошла было к двери, но приостановилась, внезапно осененная некой мыслью:
— Вы сказали, что создаете ваши произведения, имея в виду конкретного человека, и в то же время обронили, что вещь эта могла бы быть моей. Как это?
— Потому что женщина, для которой я это делал, очень похожа на вас. Ей нравилось то, что нравится вам. Она несчастлива по тем же причинам, что и вы.
Дана подошла к нему поближе. От забрезжившей догадки у нее закружилась голова.
— Вы ее помните, — еле слышно проговорила она.
— О да, — сказал Уэллес. — Я ее хорошо помню.
Час спустя Уэллес в сопровождении Фрейда проводил Дану до двери. Кот Леонардо зарылся в одеяла.
— Фрейд проведет вас к вашей машине, — сказал Уэллес.
Кивнув, Дана ступила за порог. В шесть часов вечера стало уже холодать. Она поежилась, обхватив себя руками. В машине ей предстоит померзнуть. Ей захотелось получше попрощаться с Уэллесом, и она, слегка наклонившись, коснулась губами его щеки. В ответ Уэллес похлопал ее по руке и протянул ей маленький пакетик из плотной бумаги.
— Чай, — шепнул он. — И пейте его каждый день с сахаром, пока будет.
Потупившись, он отступил, и деревянная дверь тихо прикрылась, после чего Фрейд повел ее к джипу.
