— Рак безвременно убил моего отца, но, основывая такие центры, как этот, мы можем найти способ бороться с ним. И мы найдем этот способ. Финал предрешен. Мы искореним эту болезнь.
И опять раздались аплодисменты.
Порывистым юношеским жестом Мейерс отбросил волосы со лба. Лицо его было приятно моложавым.
— Как знают многие из вас, мой отец последовательно руководствовался изречением Джона Ф. Кеннеди: «С того, кому много дано, много и спросится». Мой прадед приехал в эту страну бедным иммигрантом. Но он лелеял мечту, которую разделяли с ним многие американцы. Он мечтал о лучшем будущем — для себя, своей семьи, для грядущих поколений. Он претворял в жизнь эту мечту тяжким трудом на благо страны, верившей, что может стать лучшей в мире. Моему деду и моему отцу были дарованы и то же трудолюбие, и те же принципы, то же стремление послужить другим, а в особенности жителям великого штата, который слишком долго не играл заметной роли в политической жизни нашей страны.
Аплодисменты усилились, нетерпеливое ожидание нарастало.
— Самое главное сейчас — это служение обществу, самоотверженность и предвидение. Будущее не должно страшить новые поколения американцев. Оно должно манить их и побуждать к действию. — Нетерпеливое ожидание достигло пика. — Америке требуются свежие идеи для решения старых проблем. Америке требуются лидеры, глядящие вперед, а не назад. — Последнее замечание было тонким намеком на возраст кандидата в президенты от Республиканской партии губернатора Нью-Йорка Уильяма Эндрюса. — Я гляжу вперед и вижу будущее так же ясно, как эту горную цепь вдалеке. И как эти горы, будущее ближе, чем кажется. Будущее — вот оно!
Толпа заревела, раздались восторженные крики. Неизвестно откуда в воздух взметнулись плакаты, и в ту же минуту Мейерс возгласил:
— Сегодня я с гордостью могу объявить, что Демократическая партия выдвинула меня кандидатом на пост президента Соединенных Штатов!
Подняв над головой руку жены, он купался в волнах обожания, давая возможность фоторепортерам делать снимки для первых газетных полос. Это было лучшим способом утолить голод избирателей, не испортив новизны речи, которую ему предстояло произнести в субботу вечером на праздновании в честь официального начала его избирательной кампании и сбора средств на нее. Он сошел с трибуны, в то время как один из его помощников передал жене Мейерса огромные ножницы. Элизабет Мейерс поднялась к дверям корпуса и перерезала ленточку перед входом в здание, предназначенное увековечить память свекра. Затем Роберт Мейерс взял жену под руку и они прошествовали внутрь, чтобы еще яснее увидеть будущее.
Дана глядела на толпу, собравшуюся во дворе здания. Она узнала человека на трибуне — кто же в Сиэтле не знал сенатора Роберта Мейерса! — а по красной ленточке при входе и бронзовым буквам над ним она поняла, что Мейерс пожертвовал большую сумму Онкологическому центру.
— Мисс Хилл?
Дана обернулась, оторвавшись от окна. Медсестра кивком подозвала ее. Вслед за медсестрой она прошла в приемную, где та сняла и записала ее основные медицинские данные, после чего удалилась. На этот раз доктор Бриджет Нил не заставила себя ждать. Она появилась через минуту после ухода сестры.
— Надеюсь, вы не слишком долго прождали в пробке.
— Нет, это было вполне терпимо. — Дана старалась держаться как ни в чем не бывало, но чувствовала сильное сердцебиение.
Нил раскрыла папку.
— Сожалею, что это заняло так много времени, Дана. Обычно я не люблю заставлять пациентов ждать результатов обследования, но кусочек ткани был очень мал, и патологоанатом решил не ограничиваться им при получении незамедлительного результата. — Нил взяла очки, но не надела их. — Он предпочел более тщательное исследование, на что уходит несколько дней. Различия между клетками доброкачественными и злокачественными могут быть очень тонкими. Доктор Томи пожелал посоветоваться с еще одним специалистом.
— Чувствую, что результаты неутешительные, — сказала Дана.
— Они оба пришли к заключению, что клетки злокачественны.
Дана почувствовала комок в горле. К глазам подступили слезы, но она постаралась не расплакаться. Она сделала глубокий вдох и выдох, ощущая беспокойное покалывание в суставах. Несмотря на все ее старания, по щекам полились слезы. Нил дала ей бумажную салфетку, и Дана приложила ее к глазам.
