Рядом с бебиситтер Марией на складном стульчике сидела Молли; в темно-синем платье с кружевным воротничком, лаковых туфельках и белых гольфах, девочка походила на фарфоровую куклу.
Подходя, Дана услышала, как совладелец «Диллона и Блока» спросил:
— Разве против Билла Нельсона не завели дело, обвинив его в отмывании денег?
— Обвинения сняты, — ощетинился Грант. — Это все конкурент Нельсона затеял, надавил на районного прокурора.
Собеседник нахмурился:
— Мне казалось, что все не так просто, ему вменялись в вину махинации со страховкой.
— Все сфабриковано! — энергично замотал головой Грант. — И совершенно беспочвенно.
Дана уже собиралась прервать эту беседу, когда почувствовала на своем плече чью-то руку.
— Дана? — По-видимому, выражение лица выдало ее неспособность извлечь из кладовой памяти фамилию этого лысеющего мужчины. Но прежде чем она успела выдать свое замешательство, мужчина сам пришел ей на помощь: — Я Брайен! Брайен Гриффин, с вашей улицы!
Мысленно она дополнила волосами его макушку, сбрила аккуратную бородку и удалила с лица очки в тонкой оправе.
— Брайен, ну конечно, Брайен, — сказала она, сконфуженная, что позабыла имя товарища своих детских игр, с которым они с Джеймсом в свое время проводили чуть ли не все дни напролет.
Гриффин, улыбнувшись, потер макушку:
— Наверное, с тринадцати лет я немного изменился.
— Нет, — промямлила она. — Ну да, впрочем, все мы изменились.
— Только не ты, Дана. Ты все такая же.
— Неправда. Прости, Брайен. — Она стиснула его плечи. — Я не сразу признала тебя.
— Ну да, раньше волос на голове у меня было побольше, а на подбородке — поменьше. Я решил, что такую толстую ряшку следует чем-то обрамить.
Она коснулась его бороды:
— Мне нравится. Тебе идет.
Он слабо улыбнулся. Глаза его увлажнились.
— Мне так жалко Джеймса, Дана. Так жалко!
Она опять обняла его за плечи.
— Спасибо, что пришел, Брайен.
— Мне будет не хватать его. Казалось, я только-только вновь обрел его. Наши все в шоке.
Отступив на шаг, Дана увидела, что рядом с Гриффином стоят люди из университета.
— Ты преподаешь юриспруденцию? — не совсем уверенно предположила она.
— Налоговое законодательство преподаю, в универе Сиэтла.
— И это ты убедил Джеймса стать преподавателем?
Гриффин кивнул:
— Убедить его труда не составило. Джеймс был готов изменить свою жизнь и рвался это сделать.
— Джеймс упомянул приятеля, но не сказал, кто это был.
— Я уже четырнадцать лет как преподаю. Корпоративная жизнь — не для меня, я это всегда чувствовал. С Джеймсом мы разговорились на семинаре по размещению капитала, а там слово за слово…
— Размещение капитала, налоговое законодательство — ты всегда был рисковый парень, Брайен.
— Когда открылась вакансия преподавателя по ведению следствия, я вспомнил наш с Джеймсом разговор и позвонил. Джеймс оказался прекрасным преподавателем, просто прирожденным педагогом. Студенты его обожали. Вот почему многие из них посчитали своим долгом прийти сюда. Надеюсь, это ничего?
— Конечно, — сказала она, оглядывая стоявшую рядом молодежь.
— В ведении следствия главное — это опыт, и Джеймс как никто умел делиться этим опытом. — Гриффин задумчиво поглядел на бассейн: — Господи, сколько дней я провел в этом дворе, каждое лето, год за годом! Лет двадцать, как я здесь не бывал… Куда летит время, Дана? — Его глаза опять увлажнились. Он отпил пива из бокала. — Ну… не буду тебя задерживать. День не слишком подходящий для воспоминаний. Может быть, встретимся когда-нибудь?
Дана обняла его.
— С удовольствием, — сказала она. — И спасибо, что пришел.
Повернувшись к Гранту, она заметила группу студенток. Насупленность их не могла скрыть веселых морщинок вокруг глаз, узкобедрые, стройные, с фигурами не расползшимися, не тронутыми родами.
— Брайен?
Гриффин отошел от группы, приблизился.
— Есть еще одно дело.
— Конечно, Дана, конечно. Все, что угодно.
— Ну… поскольку Джеймс так круто изменил свою жизнь… Не знаешь, у Джеймса была женщина? — Вопрос прозвучал натянуто.
Гриффин улыбнулся:
— Не знаю, могу ли я помочь тебе в этом смысле. Твой брат о некоторых вещах не распространялся. И это — одна из них.
