- Тогда объясни сама, и попроще.
- Попроще?
- Да, попроще.
- Хорошо. Мир чудищ и мир сомнамбул - это ведь тоже чей-то мир, правда? Мы толковали с тобой недавно о том, что ничегошеньки нам не о остается, кроме одного: возлюбить духа, ибо это - их мир, тут ты прав. Нам придется среди них раствориться, если мы хотим выжить, - исчезнуть, стать частичкой, равной прочим и неотличимой от прочих.
- Невозможно, Ванда, невозможно - даже если мы и прибьемся к одной из шаек, они быстро раскусят, кто плодит кошмары, и прикончат нас.
- Очень даже возможно, если считать их шайкой, а их жизнь - кошмаром. Но ведь и того не дано, Руг, не дано. И главное, ведь, в том, что среди них и мы станем другими. Нас сколачивает в кучу наше уникальное чванство, наша проклятая хватка, наша очаровательная способность насаждать насилие даже в сексе... Нас не убьют, Руг, мы станем колдунами, жрецами или шаманами - частичкой нового мира. Их мира.
- Почему ты раньше не говорила об этом?
Она опустилась на колени, и у Руга перехватило дыхание от запаха ее кожи.
- Потому что осталось признаться в последнем: мы расстаемся.
- Правда, девонька? О-о-хо-хо-хо!
Однако безмятежная и миролюбивая Надежда скупо делилась своими тайнами. Несколько дней вертолет над горными полонинами, кружил над островками побережья, над перевалами и долинами. До рези в глазах всматривались колонисты в ослепительную зелень, буйно укрывавшую землю ничего, ни малейшего намека на живность! Дик Чапанис вновь вернулся к опытам. Он брал пробы донного ила, исследовал речную и морскую воду, добирался до горячих источников в каньоне гейзеров - безрезультатно, никаких признаков белковой жизни. Истинным хозяином на планете был хлорофилл, четыре пирольных кольца царствовали безраздельно.
- Кроме биосинтеза сахара - ничего, - устало констатировал инженер в ответ на вопрошающие взгляды. - Этот козел такой же пришелец, как и мы. Нужно прочесывать предгорья пешком, ведь должна же быть популяция...
- Да разве мы мало протопали? - взъярился Ульвич. - И кто бы это мог прозевать след от копыта, не говоря уже о тропах в водопою? Неужели эта старая ведьма права, когда бубнит о нечистой силе? Не знаю, что и сказать, ребята.
Руг Прент опустил кулаки на столешницу, что являлось признаком окончательно принятого решения и веско резюмировал:
- Жизнь в любом случае теплится в долинах рек. В верховья вот этой, он чиркнул пальцем по карте, - и вот этой мы высаживаем две группы. Учитывая адскую жару, срок возвращения через двадцать суток. Связь по рации. Цель маршрута - обнаружение живности. Патрик и Ян сегодня же начинают собирать катер.
- Там не из чего собирать! - буркнул Патрик. - Труха.
- Что сперли, то и сперли. Между экспедиционным шлюпом и каботажным ракетопланом есть, конечно, разница. По первому маршруту уходят Чанг и Царфис, по второму - Ульвич и Портер. Дик, ты продолжаешь работать с приборами, прощупай еще раз все, что можно. Подключи фотокамеру к компьютеру и снимай в различных спектрах. Звуковой фон - по всем диапазонам. За дело!
К исходу семнадцатых суток, когда от однообразных и тошнотворных рапортов сводило зубы, передатчик подал голос и сразу же замолк. Ульвич и Портер отозвались спустя пол-минуты - они пережидали полуденный зной в болотистой лощине - значит, на связь пытались выйти Чанг и Царфис. Руг сорвал голос, вызывая эту пару, и, в конце концов, бросился к вертолету, почувствовав неладное. Лететь пришлось недолго - в сорока семи километрах от форта он заметил в излучине реки человеческую фигурку, яростно размахивающую руками. Это был Роман Чанг. Едва колеса плавно коснулись белоснежного песка, он ввалился в кабину, и вид у него был просто жалкий, никудышный вид.
- Нас обстреляли, Руг, давай от греха подальше перелетим на тот островок...
- Где Макс?
Чанг испуганно покосился на зеленую стену леса; то, что недавно казалось ярким и безмятежным - сейчас дышало угрюмостью.
- Я н-не знаю. Мы почти отработали маршрут, осталось два перехода. После обеда прилегли вздремнуть, солнце стояло как раз в зените. А перед этим... незадолго до этого видели сломанный куст - и никаких следов, Руг, никаких. Макс ворочался, ворочался и вдруг вскочил, взял рацию и бластер и зашнуровал башмаки. "Ты куда, Макс?" - Спрашиваю его, а он ворчит, мол, не спится, пойду покружу вокруг того куста, мол, не нравиться ему все это. Я спрашиваю: "Что не нравиться?" - а он отвечает, что ветер не мог так сломать ветку, уже на ходу отвечает.
