Шофер Ленина Гиль покушавшейся не видел(27). Это приводит Б. Орлова к выводу, с которым нельзя не согласиться: "Ни один из допрошенных свидетелей, присутствовавших на месте покушения, стрелявшего в Ленина человека не видел в лицо и опознать Фанни Каплан как виновную в покушении не мог"(28). Такой же точки зрения придерживается Литвин: "Никто из свидетелей ее не опознал"(29). К аналогичному заключению приходит В. Войнов: "Террориста никто не видел. Фанни Каплан была схвачена комиссаром Батулиным поодаль от места покушения лишь по классовому наитию: Фанни стояла с зонтиком под деревом в вечернем полумраке, чем и вызвала подозрения комиссара"(30).
Против Каплан имелись лишь косвенные улики, причем в показаниях свидетелей было много противоречий:
"Одни замечают незнакомую женщину в какой-то шляпке, другие — с непокрытой головой и косынкой на плечах; одни — в коротком жакете, другие — в осеннем полупальто; большинство же помнит только руку с браунингом. Еще более значительны расхождения в оценке времени ее появления на заводе. Одни твердят, что она входит в здание через несколько минут после приезда вождя. По мнению других, неизвестная женщина, похожая на подпольную пропагандистку и обернувшаяся неожиданно экстремистской, возникает в цехе еще до митинга, беспрерывно курит и долго демонстрирует себя группе рабочих. Но совсем туманны обстоятельства ее задержания: то ли ее берут тут же в заводском дворе, от ли она успевает отбежать на порядочное расстояние. По одним сведениям, ее гонят по мостовой, точно борзые, пролетарские дети, по другим — она спокойно идет по улице, потом останавливается, выбрасывает из портфеля какие-то бумаги и вдруг собирает их почему-то обратно. Кто-то различает даже, как она что-то рвет на глазах у преследующих"(31).
Первый допрос проводился в Замоскворецком военном комиссариате. Согласно этому допросу, протокол которого Каплан подписать отказалась, она признала себя виновной в покушении на жизнь Ленина: "Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному побуждению"(32). Однако ответ этот следует признать крайне странным. Так мог ответить только человек, не знавший, когда именно совершено покушение. Допрос вели председатель Московского революционного трибунала А. М. Дьяконов, член коллегии ВЧК и будущий начальник охраны Ленина А. Я. Беленький. От Каплан требовали хоть каких-то доказательств того, что стреляла действительно она. Но никаких подробностей покушения Каплан сообщить не могла: "Сколько раз я выстрелила — не помню". "Из какого револьвера я стреляла, не скажу, я не хотела бы говорить подробности"(33). Каплан далее сообщила, что была задержана "у входа на митинг". Не у выхода, как сказал бы человек, только что стрелявший в уходившего с митинга Ленина, а у входа. Само собой разумеется, что указание Каплан на арест "у входа" противоречило еще и воспоминаниям свидетелей, утверждавших, что Каплан задержана вдалеке от места покушения.
Из Замоскворецкого комиссариата, по требованию Петерса, Каплан и М. Г. Попову — раненую вместе с Лениным женщину — в разных машинах отвозят в ВЧК. С Каплан в автомобиле едет сотрудник ЧК Григорий Александров. С Поповой — на грузовике Красного креста — "чекистка-разведчица" Зинаида Легонькая. На Лубянке арестованных ждали нарком юстиции Д. И. Курский, член коллегии наркомата юстиции М. Ю. Козловский, секретарь ВЦИК В. А. Аванесов, Петерс и заведующий отделом ВЧК по борьбе с контрреволюцией Н. А. Скрыпник. Позже прибыл Свердлов. В течение четырех дней — с 30 августа по 2 сентября — было допрошено более сорока свидетелей. Последний известный нам допрос Каплан датирован 31 августа.
Допросы Каплан в ВЧК велись сухо и формально. Все шесть допросов были проведены в течение 24 часов после задержания Каплан и были очень короткими. Она допрашивалась разными людьми, задававшими одинаковые вопросы. Сомнений в том, что стреляла Каплан, видимо, не было. Но все показания Каплан вынуждена была давать на себя сама. Никаких улик против Каплан в распоряжении следствия нет: опознать никто ее не может, оружия при ней не нашли. Подписать Каплан согласилась только два протокола допросов. Никакой интересующей чекистов информацией Каплан не располагала. Вот описание одного из допросов Костиным: "Допрос шел ровно, без осложнений, тщательно записывалось все сказанное. Каплан неохотно, но все же рассказала о своем детстве и семье […]. И не сообщала ничего вразумительного о своем участии в покушении на В. И. Ленина. Как она проникла на митинг к михельсоновцам? Кто ею руководил и помогал вести слежку? Кто снабдил ее деньгами и оружием? Об этом — ни слова"(34). И конечно же не потому, что чекисты не были в состоянии выбить из Каплан показания.
