Он не ожидал такой постановки вопроса, – удар был неожиданный. Он отрезвел, на время.
Но я боюсь за него, очень боюсь.
ОЛЬГА ИВАНОВНА МИХАЛЬЦЕВА-СОБОЛЕВА
Москва. Тверской бульвар 25, кв. 17.
Т. К-136-85.
С. М. Эйзенштейн – Сталину
14 мая 1946 г.
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Я до сих пор не писал Вам, чувствуя и зная, как сильно Вы заняты и перегружены серьезнейшими государственными делами.
Однако, поскольку меньшей нагрузки для Вас в ближайшее время вряд ли предвидится, я все-таки берусь написать Вам.
Дело идет о второй серии фильма «Иван Грозный».
Мы настолько торопили его завершение к началу этого года, что в момент окончания фильма (февраль с.г.) сердечные спазмы, появившиеся у меня от переутомления, в свою очередь завершились сердечным припадком (инфаркт) – и вот я уже четвертый месяц лежу в больнице.
Сейчас опасность миновала, и в ближайшее время я перехожу на санаторный режим. Физически я сейчас поправляюсь, но морально меня очень угнетает тот факт, что Вы до сих пор не видели картины, уже готовой в течение нескольких месяцев, – и в особенности потому, что Вы так доброжелательно отнеслись к первой серии.
К этому прибавляются еще всякие неточные и беспокоящие сведения, доходящие до меня, о том, что «историческая тематика» будто бы вообще отодвигается из поля внимания куда-то на второй и третий план.
Очень Вас прошу поэтому, дорогой Иосиф Виссарионович, если Вы найдете кусочек свободного времени, посмотреть эту мою работу и разрешить мое беспокойство и тревоги.
Картина является второй частью задуманной трилогии о царе Иване – между первой серией, которую Вы знаете, и третьей, которая еще должна сниматься и будет посвящена Ливонской войне.
Чтобы оттенить оба эти широкие батальные полотна, данная серия взята в более узком разрезе: она внутримосковская и сюжет ее строится вокруг боярского заговора против единства Московского государства и преодоления царем Иваном крамолы.
Простите, что беспокою Вас своей просьбой.
Искренне уважающий Вас кинорежиссер
С. М. ЭЙЗЕНШТЕЙН
Необходимое пояснение.9 августа 1946 года на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) по вопросу о кинофильме «Большая жизнь» Сталин в своем выступлении коснулся и второй серии «Ивана Грозного>»:
– Не знаю, видел ли кто его, я смотрел, – омерзительная штука! Человек совершенно отвлекся от истории. Изобразил опричников, как последних паршивцев, дегенератов, что-то вроде американского Ку-Клукс-Клана. Эйзенштейн не понял того, что войска опричнины были прогрессивными войсками… У Эйзенштейна старое отношение к опричнине… В наше время другой взгляд на опричнину… И т. д.
Через девять месяцев Сталин ответил на письмо Эйзенштейна, вызвав его с актером Н. Черкасовым в Кремль на беседу (см. запись беседы 26 февраля 1947 года).
Из выступления Сталина на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) по вопросу о журналах «Звезда» и «Ленинград»
9 августа 1946 г.
Мы, ленинцы, исходим из того, что журналы, являются ли они научными или художественными, все равно они не могут быть аполитичными. Это я говорю к тому, что многие из писателей, из тех, которые работают в качестве ответственных редакторов, и прочие, думают, что политика – дело правительства, дело ЦК. Не наше, мол, дело политика. Написал человек хорошо, художественно, красиво, – надо пустить в ход, несмотря на то, что там имеются гнилые места, которые дезориентируют нашу молодежь, отравляют ее. В этом у нас расхождения со многими из литераторов и из тех, которые занимают руководящие посты в редакциях. Мы, попросту говоря, требуем, чтобы наши товарищи руководители литературы и пишущие руководствовались тем, без чего советский строй не может быть, т. е. политикой, чтобы нам воспитывать молодежь не наплевистски, безыдейно и не воспитывать людей вроде Зощенко, потому что они проповедуют безыдейность и говорят: «Ну вас к богу с вашей критикой. Мы хотим отдохнуть, пожить, посмеяться», поэтому они пишут такие бессодержательные, пустенькие вещи, даже не очерки и не рассказы, а какой-то рвотный порошок. Можно ли терпеть таких людей в литературе? Нет, мы не можем держать таких людей, которые должны воспитывать нашу молодежь. И вот вы, товарищи редакторы, члены редакционных коллегий, писатели, считайтесь с этим. Советский строй не может терпеть воспитания нашей молодежи в духе наплевистском, в духе безыдейности, поэтому наши товарищи литераторы должны перестроиться. Зощенко пишет. Другие наши люди – заняты и не всегда им дают место, а для Зощенко место дают. Вот это и называется аполитичным отношением к общенародному делу.
