Через некоторое время мне сообщили, что Московский совет отказал в деньгах, а деньги требовались очень небольшие.
Домик маленький деревянный, из четырех квартир (Таганка, Гендриков пер. 15). Одна квартира – Маяковского. В остальных должна была разместиться библиотека. Немногочисленных жильцов райсовет брался переселить.
Квартира очень характерная для быта Маяковского – простая, скромная, чистая.
Каждый день домик может оказаться снесенным. Вместо того чтобы через 50 лет жалеть об этом и по кусочкам собирать предметы из быта и рабочей обстановки великого поэта революции – не лучше ли восстановить все это, пока мы живы.
Благодарны же мы сейчас за ту чернильницу, за тот стол и стул, которые нам показывают в домике Лермонтова в Пятигорске.
Неоднократно поднимался разговор о переименовании Триумфальной площади в Москве и Надеждинской улицы в Ленинграде – в площадь и улицу имени Маяковского. Но и это не осуществлено.
Это основное. Не говорю о ряде мелких фактов. Как например: по распоряжению Наркомпроса из учебника современной литературы на 1935-й год выкинули поэмы «Ленин» и «Хорошо». О них и не упоминается.
Все это, вместе взятое, указывает на то, что наши учреждения не понимают огромного значения Маяковского – его агитационной роли, его революционной актуальности. Недооценивают тот исключительный интерес, который имеется к нему у комсомольской и советской молодежи.
Поэтому его так мало и медленно печатают, вместо того чтобы печатать его избранные стихи в сотнях тысяч экземплярах.
Поэтому не заботятся о том, чтобы, пока они не затеряны, собрать все относящиеся к нему материалы.
Не думают о том, чтобы сохранить память о нем для подрастающих поколений.
Я одна не могу преодолеть эти бюрократические незаинтересованность и сопротивление – и после шести лет работы обращаюсь к Вам, так как не вижу иного способа реализовать огромное революционное наследство Маяковского.
Л, БРИК
Мой адрес: Ленинград, у л. Рылеева, 11, кв. 3 телефоны: коммутатор Смольного, 25–99 Некрасовская АТС 2-90-69
Резолюция на письме:Т. Ежов! Очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим и талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям – преступление. Жалобы Брик, по-моему, правильны. Свяжитесь с ней (с Брик) или вызовите ее в Москву, привлеките к делу Таль и Мехлиса и сделайте, пожалуйста, все, что упущено нами. Если моя помощь понадобится, я готов. Привет!
И. Сталин.
Необходимое пояснение.Никто не ожидал столь мощно благоприятной реакции Сталина на письмо Л.Ю. Брик. Значение сталинской резолюции даже не сравнимо со столь ничтожной милостью, как «достроить старую дачу» Демьяну! Что же побудило Сталина на этот поистине исторический шаг?
В книге Бенедикта Сарнова «Маяковский. Самоубийство» (М.: 2006) дается на этот счет весьма основательное «предположение». Хотя писать «похвалы главному хозяину» в 35-м году Маяковский уже, конечно, не мог, но «можно было использовать в пропагандистских целях упоминания в его старых поэмах того, кто стал к этому времени «главным хозяином».
– Вас
вызывает
товарищ Сталин.
Направо
третья,
он – там.
– Товарищи,
не останавливаться!
Чего стали?!
В броневики
и на почтамт! —
Бенедикт Сарнов напоминает, что ведь роль Сталина в Октябрьской революции все еще оставалась неясной: в знаменитой книге Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир» Сталин даже не упомянут…
«Еще важнее для Сталина была другая строфа Маяковского – особенно, если вырвать ее из контекста стихотворения и прочесть с пафосом, педалируя главное (главное для Сталина) слово:
Я хочу,
чтоб к штыку
приравняли перо.
С чугуном чтоб
и с выделкой стали
о работе стихов,
от Политбюро,
чтобы делал
доклады Сталин.
В таком прочтении эти четыре строчки могли стать краеугольным камнем того пьедестала, на котором возвышалась бы грандиозная фигура вождя».
Именно после сталинской резолюции «Маяковского, – по словам Бориса Пастернака, – стали вводить принудительно, как картофель при Екатерине. Это было его второй смертью. В ней он не повинен».
