Каково же было Лизино изумление, когда однажды — это случилось поздней осенью 1916 года — она увидела брата, поджидавшего ее вечером у магазина.
— Георгий! — только и выкрикнула она и тотчас замолкла, заметив, как брат приложил палец к своим губам и негромко, но внятно произнес:
— Ни слова больше! И никакой я не Георгий. Теперь меня зовут Андрей. Запомни это имя до лучших времен.
Оказывается, брат бежал из сибирской ссылки и нелегально вернулся в Петроград.
Брат был старше Лизы всего на четыре года, но выглядел уже вполне зрелым человеком. Говорил коротко, обдумывая каждое слово, глядел собеседнику прямо в глаза, в упор, как бы вопрошая: «Что ты за человек?» Изредка брат решительным движением откидывал со лба густые, чуть вьющиеся волосы.
Теперь Георгий жил в столице нелегально и, как и прежде, занимался революционной деятельностью. По заданию бюро Центрального Комитета партии Георгий организовал подпольную типографию для издания газеты «Правда».
Именно брат оказал влияние на формирование взглядов юной Лизы Пылаевой. Долгие беседы с ним не прошли даром для чуткой, впечатлительной девушки. Она с радостью узнала, что неотвратимо приближаются грозные времена грандиозной переделки социальных устоев. Да, надвигалась революция, которая должна была разрушить вековечный мир насилия и зла. Лиза Пылаева пошла в революцию безоглядно, самоотверженно, она была порывиста, смела и молода, и музыка скорого преображения мира звучала в ее душе. Она расклеивала по городу листовки, распространяла другую партийную литературу, собирала деньги на партийную печать, постигала замысловатую науку явок, конспирации, единоборства с предателями и шпиками.
Изредка Лиза получала от брата короткие записки, которые нужно было тайно передать кому-либо из его друзей — профессиональных революционеров. Случалось ей хранить в посудной лавке какие-то свертки и увесистые пакеты, о назначении которых она могла только догадываться. Лиза была у своих хозяев на хорошем счету, никому и в голову не приходило, что она может заниматься подпольной работой. Но сама она прекрасно понимала, что выбор сделан: что бы ни произошло в дальнейшем, она посвятит себя делу революции.
Легко себе представить, какая судьбина ждала бы Лизу, родись она где-нибудь в середине XIX века. В деревне непосильный крестьянский труд, в городе каторжная фабричная работа, прозябание в трущобах, туберкулез. А стань она революционеркой, народоволкой — казематы Петропавловской крепости, вечное поселение где-нибудь на холодных берегах Шилки, Енисея, Вилюя. Но Лиза родилась на самом исходе прошлого столетия, она была почти ровесница нашему веку.
Вскоре после буржуазно-демократической революции Александр Блок запишет в своем дневнике: «Старая русская власть делилась на безответственную и ответственную.
Вторая несла ответственность только перед первой, а не перед народом.
Такой порядок требовал людей верующих (вера в помазание), мужественных (нераздвоенных) и честных (аксиомы нравственности).
С непомерным же развитием России вглубь и вширь он требовал еще — все повелительнее — гениальности.
Всех этих свойств давно уже не было у носителей власти в России. Верхи мельчали, развращая низы. Все это продолжалось много лет. Последние годы, по признанию самих носителей власти, они были уже совершенно растерянны».
Февральская революция привела в движение неисчислимые народные массы России. Решающую роль сыграла революция и в судьбе Лизы Пылаевой. К этому времени она уже профессиональная революционерка.
По совету Георгия Лиза взяла расчет в посудном магазине и перешла на другую работу: в экспедицию газет «Правда» и «Солдатская правда». И не пожалела: теперь она оказалась в самом центре назревающих политических событий.
Везде, где бы Лиза ни бывала, выполняя редакционные задания или поручения Петроградского комитета партии, — на заводах, в воинских частях, в железнодорожных мастерских, — везде она остро чувствовала нарастающее недовольство войной.
Поздними вечерами, отсортировав вороха тогдашних бумажных копеек и почтовых марок (которые заменяли бумажную монету), Лиза в изнеможении откидывалась на стуле, терла ладонью глаза. Мучительно хотелось спать, однако работа была далеко еще не закончена. На протертом редакционном диване покоилась гора тоненьких книг. Эти брошюры надо было подшить, разложить по папкам, запечатать. Завтра они будут отправлены на фронт, солдатам, неся большевистскую правду об империалистической войне.
