Вожаки комсомола - страница 174

Шрифт
Интервал

стр.

— Друзья, рад, очень рад видеть вас. Проходите, садитесь ближе ко мне…

В начале 1949 года первая и вторая книги «Молодости» выходят одним томом в Киеве, Москве, за рубежом. И опять поток писем от новых читателей.

А смог ли бы он бороться, если бы писательский труд оказался ему не под силу, если бы он «родился» не писателем, а кем-то другим? Об этом часто спрашивают у Александра Максимовича. И своим многочисленным корреспондентам он отвечает так:

«…Писать было моим страстным, непреодолимым желанием. Я много и долго работал, пока наконец добился осуществления своей мечты. Но поставим вопрос так: несмотря на огромный труд и желание, у меня с писательским делом ничего бы не вышло. Конечно, мне было бы очень тяжело убедиться в этом, получить еще и такой удар. Но я бы никогда не считал, что все кончено и путей больше нет. Нет! Я бы искал новые возможности, каких у нас тысячи.

А что касается вашего вопроса, что бы я делал, если бы родился не писателем, а плотником, то всем известно, что люди не появляются на свет ни писателями, ни учеными, ни рабочими, но стать в жизни тем или другим могут.

И если б я не смог стать писателем, я стал бы плотником, я бы изготовлял такие вещи, что и писатели мне позавидовали. И в этом я нашел бы свое счастье! Ибо настоящее счастье добывается в труде на благо Родины!»

Начинается новый, 1950-й год, последний в жизни Александра Бойченко. Он торопится… Уже созданы две части «Молодости», сейчас он работает над третьей. Работает и лечится.

Он рассказывает, что как-то лежал в санатории, и в один из летних дней подошел к нему садовник. Вид у него был сияющий, будто он только что познал истину, над которой бился долгие годы, и от этого на душе у него было радостно и возвышенно. Положив на круглый столик рядом с коляской, в которой лежал Александр Максимович, цветы, он стал вынимать из карманов яблоки.

Бойченко пригласил садовника сесть. Удобно устроившись в кресле, он попросил разрешения закурить папиросу.

— Какая благодать! — воскликнул садовник, любуясь облачками дыма, остававшимися тут же на веранде.

— Да, хорошо, очень хорошо, — согласился Александр Максимович.

Красота и величие окружающей природы возбуждали добрые чувства.

— Жить — и только жить, — проговорил садовник взволнованно.

Александру Максимовичу показалось, что в его голосе зазвучала какая-то особая нотка, с такой жадностью он сказал о жизни, но чувствовалось вместе с тем, что где-то глубоко запрятана грусть.

— И какая хорошая штука — эта жизнь, — поддержал Александр Максимович садовника.

— Я тоже так думаю, — сказал садовник, — если уж появился на этом свете, то главное — жить и жить, любой ценой жить!

Садовник встал, выпрямился. Александру Максимовичу вдруг показалось, что он в своих мыслях идет за тем, что высказал садовник, но вмиг вспомнилась фраза, брошенная им: «Жить любой ценой…» Любой ценой?..

— Я с вами согласен, что человеку жизнь дается один раз, — сказал Бойченко. — Но как прожить эту жизнь? Такой вопрос каждый из нас должен поставить перед собой…

— Любой ценой, — снова повторил садовник.

Будто что-то острое резануло Бойченко по сердцу.

— Вы говорите: человек должен прожить свою жизнь любой ценой, — даже ценой сделки со своей совестью, ценой предательства? — ребром поставил он вопрос перед садовником.

Садовник медленно, будто впервые, посмотрел вокруг, вытер вспотевший лоб и, не отвечая Александру Максимовичу, не надевая шляпы, попрощался. Больше садовник не приходил.

Позже Александр Максимович узнал, что работал он до войны агрономом научно-исследовательской сельскохозяйственной станции, в дни войны не эвакуировался, при фашистах стал директором той же станции, стараясь чем только можно угодить своим хозяевам…

Разговор с садовником о том, как прожить жизнь, остался незаконченным. Но всей своей жизнью Александр Бойченко доказал, в чем ее смысл.

В одном из последних писем к читателям «Молодости», ученикам Мурафской средней школы на Харьковщине, Александр Максимович обещает: «Буду работать, пока бьется сердце…»

Шумели за окном тополя. К нему в комнату врывался гомон неспокойной улицы. Пьянили запахи весенней листвы и майских цветов…


стр.

Похожие книги