— Зачем вы это? Зачем нам? — пробовала отказаться Елизавета Васильевна. — Мы тут — на хозяйских хлебах пока что… А у вас, я слышала, своя семья…
— Вот ядрена-зелена! — обиженно ругнулся охотник. — Для чего же я старался? Он, шельма, дюже зоркой. Стоит на одной ноге, как на высокой ходулине, и туда-сюда башкой вертит. Этот — ажно посередь болота. Я ползком да ползком к нему, промеж высоких кочек. Боялся — вот-вот вспугну его, холеру. Да пофартило: туманчик низехонько так расстелился и меня принакрыл.
Владимир Ильич окинул друга наметанным взглядом: на его опояске, которой был перетянут длиннополый домотканый шабур, все еще оставались следы болотной тины. Нелегко было подползать к журавлю!
А Сосипатыч продолжал рассказывать:
— Помаленьку-потихоньку, стало быть, подкрался я к нему и вдарил по шее, чтобы тушку не портить. А теперича… — Он, растерянно покачивая птицу на руках, спросил, повертываясь то к Владимиру Ильичу, то к Крупским. — Чо теперича с им делать? Мы сами-то журавлино мясо не едим. Собаке, што ли, выбросить?
Простодушные слова чуть было не вызвали улыбку у Елизаветы Васильевны. Вот так подарок! Как у скупого богомольца: на тебе, боже, что мне негоже!
Но Надежда, шагнув поближе, вовремя заслонила мать и успокаивающе взглянула охотнику в глаза:
— Что вы? Что вы?.. Такую добычу…
Владимир Ильич положил руку ему на плечо:
— Не обижайся, Иван Сосипатрович. И за подарок большое спасибо! — Принял дичину и, передавая Елизавете Васильевне с рук на руки, пояснил: — Для себя здесь журавлей не стреляют потому, что нет нужды: уток много, тетеревов, рябчиков. А в Минусинске мне рассказывали — у журавля вкусное мясо. И нам стоит попробовать.
— Конечно, конечно, — поспешила согласиться Елизавета Васильевна, испытывая смущение после своих неловких слов.
— Мы тронуты вашей заботой. — Надежда поклонилась охотнику. — И благодарны вам. Мама и я. Как хозяйки, — добавила она и провела пальцами по сизому перу. — Он такой чистенький…
Сосипатыч, повеселев, разгладил усы, сливавшиеся с бородой:
— Перво дело — на вашу семью хватит досыта! — Шевельнул плечом, через которое еще минуту назад была перекинута его редкостная добыча. — Он, язва, тяжельче старого гуся! Право слово! В большую жаровню его… И с приезду, стало быть… — Прищелкнул языком. — По стакашку не грех…
Владимир Ильич схватил руку охотника, еще раз поблагодарил и, посмотрев на Крупскую-старшую, как бы от ее имени, пригласил к ужину. Надежда добавила:
— С Еленой Федоровной приходите.
— Будет что-нибудь на столе, помимо журавля, — сказала Елизавета Васильевна.
Сосипатыч помял шляпу:
— Не обессудьте. Несвычные мы с бабой к ученым людям… Мы уж… — Кивнул головой на Владимира Ильича. — Мы уж лучше, ядрена-зелена, на бережке. У костерка, стало быть. Так-то нам сподручнее.
Поклонившись всем, нахлобучил шляпу по самые брови и не спеша повернулся к порогу.
У его опояски качнулась маленькая уточка — чирок, и все трое успокоенно переглянулись: охотник все же не с пустыми руками возвращается домой! Не ради одного журавля ползал по болоту!
Журавля нашпиговали, зажарили в русской печи. На стол подали румяного, пышущего жаром.
Владимир Ильич разливал портвейн. Елизавета Васильевна следила за струйкой вина, не утерпев, дала настойчивый совет:
— Наливай полнее.
Тэкля Роховна, жена ссыльного Проминского, привыкшая к приметам, одобрительно качнула головой. Сам Проминский усмехнулся, поправляя запорожские усы.
— Так есть, — подтвердила Тэкля Роховна и осуждающе покосилась на мужа.
— Я могу, — сказал Владимир Ильич. — Но как бы не плеснуть на скатерть.
— Скатерть можно выстирать. А жизнь… Чтобы жизнь была полнее.
— Без примет жить легче, — заметила Надежда, несколько смущенная неожиданным намеком на их близкую свадьбу.
— Ну, а вы, — Ульянов повернулся к Энгбергу, — за приметы или против?
— Я думаль, как ви сказаль.
— Вот видите, большинство на нашей стороне. Так уж позвольте мне не доливать.
— Как тебе угодно… А только в былое время ради таких случаев наливали «со стогом», чтобы все были счастливыми.
— Ваше здоровье! — Владимир Ильич чокнулся с Елизаветой Васильевной, с Тэклей Роховной, с Надей и под конец с мужчинами.
