Первые два самостоятельных боевых вылета экипаж выполнил при хорошей погоде, и выполнил успешно. Результатами все были довольны. Вскоре вылетели в третий раз. При подходе к городу Тихвин встретили грозовой фронт, проходивший поперек линии пути. Обойти его стороной мы не могли (это заняло бы слишком много времени), но и возвращаться назад, не выполнив боевого задания, экипаж не собирался. Приняли решение - идти вперед.
Помня столь памятный для всех нас суровый урок, я приказал экипажу выключить радиоаппаратуру и крепче держаться на своих местах. Потом развернул самолет и пошел вдоль линии грозовых облаков. Штурману и радисту сказал при этом, чтобы они внимательно наблюдали за вспышками молний. Примерно через десять минут штурман доложил, что слева на траверзе наблюдается большой промежуток между грозовыми вспышками. Радист подтвердил это. Оценив обстановку, я развернул самолет влево на 90 градусов и пошел на пересечение грозового фронта. Самолет начало слегка потряхивать. "Знакомое явление", подумал я и посмотрел на "Пионер", лопаточка которого слегка колебалась у центральной метки. Но на этот раз экипаж действовал предельно четко, и все обошлось. Тряска вскоре прекратилась, и под нами начала просматриваться земля. Грозовой фронт остался позади.
Уточнив местонахождение, мы точно вышли на заданную цель - укрепленный район противника у местечка Славянка - и нанесли прицельный бомбовый удар. При этом наблюдали бомбометание по цели еще нескольких экипажей. Противовоздушная оборона укрепрайона была слабой: всего три батареи орудий среднего калибра, да и к тому же стреляли они неточно.
На обратном пути мы вновь пересекли грозовой фронт. И вновь успешно.
После посадки мне стало известно, что, кроме нас, задание выполнили всего лишь четыре экипажа, а остальные вернулись из-за плохих метеоусловий на маршруте.
Когда я доложил командованию полка, что экипаж боевое задание выполнил, то, честно говоря, мне просто не поверили. И только после того, как мы со штурманом подробно рассказали о своих действиях при пересечении грозового фронта, об обстановке в районе цели и о системе ПВО противника, командование убедилось, что молодой экипаж действительно успешно выполнил боевое задание в очень сложных метеоусловиях.
Один Ил в ту ночь не вернулся на аэродром. На следующий день обломки самолета и останки экипажа нашли в районе Тихвина, как раз там, где маршрут полета бомбардировщиков полка пересекал грозовой фронт...
В седьмом боевом вылете с нашим экипажем случилось то, чего больше никогда уже не повторялось - ни во время войны, ни после. Мы временно потеряли ориентировку. Произошло это так.
После нанесения бомбового удара по артиллерийским позициям противника под Ленинградом экипаж возвращался домой на высоте 3000 метров. Погода стояла хорошая: облачность 3-4 балла ниже нас, видимость более десяти километров. Отдельные участки местности были закрыты туманом. На нашем пути следования находились такие ориентиры, как крупное водохранилище и два хорошо знакомых нам города.
Вскоре облачность резко усилилась. Расчетное время указывало на то, что самолет должен был идти уже над водохранилищем. Западные очертания его просматривались вдали слева. Мы со штурманом Володей Кулаковым решили, что самолет уклонился вправо от заданной линии пути. Поэтому довернули немного влево для точного выхода на контрольный ориентир.
Через несколько минут после этого облачность под нами кончилась, стала просматриваться земля. Расчетное время вышло, но города видно не было. И вообще не было никаких ориентиров вокруг, за которые можно было бы "зацепиться".
В таких случаях командир корабля обычно спрашивает:
- Штурман, где находимся?
На что штурман невозмутимо отвечает:
- Сейчас посмотрю, командир.
Это наша профессиональная авиационная шутка. А всерьез, мы действительно уже не знали, где конкретно находимся. Как все же легко попасть в сложное, опасное положение, и как трудно порой бывает благополучно из него выйти!
Все наши дальнейшие действия были направлены на восстановление ориентировки. Действовали мы с Володей согласованно и спокойно, не нервируя друг друга. Прежде всего решили, не меняя курса, пройти по прямой в течение десяти минут, чтобы убедиться в том, что контрольный ориентир у нас позади. Если это действительно так, то вскоре мы увидим свой аэродром, и все будет в порядке. От экипажа я потребовал особой осмотрительности. Главное внимание земле: где-то под нами должна быть Волга.
