Она села. На ней был черный костюм, сверху — шуба персидского каракуля. И к нему — маленькая изысканная шляпка того же меха. Шею украшало что-то невесомое. Кэллаген надеялся разглядеть из-за стола, какого сорта у неё обувь, и был весьма доволен, увидев замшевые вечерние туфельки. Ему понравились аккуратненькие туфельки, ему понравилась форма и миниатюрность стопы. Кроме того, он обратил внимание на мокрые подошвы: она шла пешком.
Достав новую пачку «Плейерс», он подтолкнул её по столу и позволил ей самой закурить. Суетиться не стоило — сцена разыгрывалась точно по плану.
Девушка нервничала, и он был этому откровенно рад. Сейчас она волновалась куда сильнее, чем разговаривая с ним по телефону.
Но заговорила она по-прежнему холодным тоном.
— Похоже, вам приходится работать чуть не до рассвета? В этом есть необходимость?
Он перебил.
— Наверно, будет лучше, если я стану говорить, а вы слушать. И позвольте кое-что вам сказать. Вы втянули меня в это дело. Заметьте: я не говорю, что не собираюсь больше в нем участвовать. Но вы должны понять: с этого момента вы будете делать то, что я скажу. Иначе нам обоим крышка. Понятно?
Она заерзала.
— Я не…
— Вы не понимаете? — перебил Кэллаген. — Это вы хотели сказать? Отлично! Думаю, вы чертовски хорошо все понимаете, но если хотите поиграть — пожалуйста!
Ее дыхание участилось, и он это заметил. Нет, хладнокровия ей все-таки недоставало.
— Из вашего звонка я поняла только одно, — заговорила она. — Что-то случилось с моим отчимом. Но я не понимаю, почему я должна была тащиться сюда, почему не могла взять такси и чего ради выбираться из собственного дома, чтобы прислуга ничего не знала. Я не могу понять, к чему такая спешка — да ещё в половине третьего утра.
Кэллаген потушил окурок и закурил снова.
— Итак, вы не понимаете, да? — заговорил он, стараясь имитировать стиль её речи и изысканное произношение. — Женщины — смешные существа! Верно? Вы не понимаете, о чем я? Вам не понятно, почему я попросил приехать? И все-таки вы здесь. Так? И вы пришли пешком. Зачем, вы думаете, мне понадобилось приглашать вас сюда? Неужели вы решили, что я намерен совратить вас? Если да, могу уверить вас, что на работе я этим никогда не занимаюсь… Ну, точнее, стараюсь не заниматься. Или не слишком часто.
Она вскочила. Видно было, что она могла двигаться очень быстро… Когда хотела.
— Нахал и хам! Да как вы смеете? Вилли вас за это просто убьет!
Кэллаген усмехнулся.
— Ну, это мы ещё посмотрим. Почему бы вам не расслабиться и сесть? Вы не находите, что вся эта эмоциональная чепуха — пустая трата времени и нервов? Но я готов держать пари на что угодно, что вашему дорогому Вилли понадобится гораздо больше времени, чтобы обдумать, как он собирается избежать ареста по обвинению в прямом или косвенном соучастии в известном вам убийстве, чем беспокоиться о моих попытках якобы совратить вас.
Немного помолчав, он задумчиво добавил:
— Нет, этот разговор гораздо интереснее, чем болтовня о предстоящей женитьбе.
Он встал со стула и занял свою излюбленную позу: спина к стене, руки в карманах, сигарета свисает из левого угла рта.
Она поймала себя на том, что почему-то рассматривает его рот. Рот необычный: чувственный, манящий, слишком красивый для грубого невежи, занюханного частного детектива.
Ей хотелось уйти, покинуть неопрятную контору под самой крышей. Но она осталась и села. А когда снова посмотрела на него, увидела, что он улыбается. Странно, но она чувствовала себя куда уютнее, когда он улыбался.
— Вам многое предстоит понять, так что я постараюсь объяснить получше, — заявил он. — Я буду краток, потому что уверен — вы в курсе того, о чем пойдет речь. Я велел вам добираться пешком и не брать такси, потому что шофера — чертовски шустрый и полезный народ… для полиции. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что приводит шоферов в дикую ярость? Это когда их выспрашивают умники из Скотланд-Ярда, наподобие детектива-инспектора Гринголла, которому поручено ваше дело. Уж не думаете ли вы, что нам пойдет на пользу, если некий таксист завтра сломя голову помчится в Скотланд-Ярд и примется взахлеб рассказывать, как ночью вез вас сюда? Тоже самое с прислугой. Чем меньше люди знают, тем спокойнее. Это понятно?
