— Это чувство взаимно, — ответил со всей возможной церемонностью Шейн, так же поднимаясь. — Не смею настаивать, но надеюсь, что нам представится возможность продолжить.
— Кто знает, мистер Шейн … может быть, когда-нибудь… — неопределенно отозвался Хьюз.
Питер Шейн твердым решительным шагом проследовал к выходу, едва ли не печатая шаг. Вежливо попрощался, дубовая дверь глухо стукнула за ним.
— Весьма любопытный молодой человек…
Голос прошелестел, как осенний лист, подхваченный ветром. Тень в тени шевельнулась, послышался странный скрип, словно вместо живого человека там скрывалась деревянная кукла.
— Да, — ответил Говард Хьюз, с достоинством, но в то же время и ноткой легкой почтительности. — Поэтому я хотел, чтобы вы взглянули на него лично. Мне кажется, он нам подойдет.
— Хороший, умный мальчик. Но он ошибается.
Снова тот же скрип. Фигура невидимого собеседника сдвинулась с места, выкатилась на свет. Именно выкатилась, поскольку теперь стало видно, что загадочный человек — седой калека в кресле-каталке. Она то и скрипела. Если бы Шейн увидел его теперь, то даже в слабом искусственном свете узнал бы Франклина Делано Рузвельта. Второго по могуществу человека в Штатах, вице-президента и главного врага изоляционистов Америки.
— Он умеет думать и пользоваться открытыми источниками, — задумчиво продолжил вице-президент. — Но доступа ко всей информации не имеет, поэтому выводы неверны. Война сильно перекроила мировой баланс добычи и переработки нефти. Одни возможности закрылись, другие наоборот, широко открыли двери. При текущем годовом импорте около восемнадцати миллионов тонн, британцы покроют потребности за счет нефти из Венесуэлы и нашего, американского бензина, который падает в цене из-за избыточного предложения. Даже если случится чудо, и эти пути окажутся недоступны, то англичане затянут пояса, но удержатся за счет доминионов и Суматры.
— Я и не намеревался использовать его как штабного аналитика, — пожал плечами Хьюз. Теперь, когда ему не нужно было контролировать себя, отчетливая гримаса перекосила некогда изувеченное лицо.
— Да, — согласился калека, подъезжая еще ближе. — Его таланты лежат в иной области. Боевик, который умеет не только стрелять, но и думать, ненавидит коммунизм и готов на многое, чтобы карабкаться вверх… Ему не повезло попасть в армейскую разведку, в нынешние времена там карьеры делаются куда медленней, чем раньше. Но тем больше будут его старание и энтузиазм. Я склонен согласиться с вами, мистер Говард. Незаменимых людей нет, но этот … Шейн нам определенно будет полезен.
Шанов проснулся непозволительно поздно. Он ощутил на лице приятное касание не по-зимнему теплого солнечного лучика, слышал городской шум, но с минуту привычно сохранял полную неподвижность. Ровно дыша, с закрытыми глазами, внимательно прислушивался к происходящему вокруг. Он слегка напряг мышцы шеи, чувствуя затылком сквозь тощую подушку привычную твердость пистолета.
Мимолетом вспомнилась мудрость старого китайца Дэминя. Тот, бывало, говорил: 'Привычки бывают полезные и неполезные. Полезные способствуют продлению жизни, неполезные ее разнообразно укорачивают, вот истинная суть вещей'. Старик был мудр и такую традицию утреннего подъема — с внимательной оценкой обстановки — наверняка одобрил бы.
Шанов сел на кровати, окинул взглядом комнату. Да, новое жилище куда комфортнее предыдущего. День начался. Начался непозволительно поздно, но сегодняшнее утро было отдано специально под переезд и обустройство на новом месте, на службе его ждали только к трем часам.
Подъем, осторожный, без рывков и молодецкой удали. Затем несколько шагов по комнате, от одной стены к другой. Шанов выслеживал собственное самочувствие, как охотник добычу, но все было как обычно, то есть вполне нормально. Скверные симптомы, навещавшие его уже дважды, никак себя не проявляли. Зато, будто перехватывая эстафету, отозвались давние раны, на разные голоса напоминая о себе хозяину. Особенно рука.
— Советская власть, ГОЭЛРО и гири — вот, что спасет нас, — пробормотал Шанов привычную шутку, начиная утреннюю гимнастику. Глубокая, но осторожная разминка и разогрев мышц надежно заглушили привычное нытье старых увечий. Перехватывая поудобнее двухпудовку, спортсмен мимолетно сделал зарубку на память — повесить турник и поискать борцовский мешок, благо, размеры новой квартиры позволяют.
