Война в 16. Из кадетов в «диверсанты» - страница 25

Наш крайний перед отъездом разговор мама вспоминала так:

«Во время Майдана ты мне говорил: “Мама, мы с атаманом поедем в Днепропетровск. Там будет акция против Майдана”.

Я не могла тебе этого запретить. Ты же боролся против Майдана, а мы его все ненавидели.

— Хорошо, конечно, езжай. Ты не много учёбы пропустишь?

— Два дня пропущу, — говорил ты.

Потом ты в Запорожье ехал, и я тебя так же отпускала.

Ты всегда после учёбы уходил на казачьи собрания. А один раз ты вернулся, лёг на диван и, уставившись на потолок, думал что-то. А я вижу, что-то нехорошо. У меня появилась тревога. Я говорю:

— Сыночек, что случилось?

— Я уезжаю.

У меня всё оборвалось внутри.

— Мы с Серёжей уезжаем в Крым. Может, я скоро приеду, — говоришь ты, боясь, видимо, мне окончательное решение говорить.

— Сыночек, у тебя учёба, куда ты поедешь? Тебе же нельзя пропускать, — говорила я.

— Я, может, ещё приеду. Ты просто говори пока в колледже, что я болею.

Потом, когда ты уехал, у меня всё равно была ниточка. Я надеялась на твоё возвращение и говорила в колледже, что ты болеешь. Надеялась, а вдруг там что-то не срастётся и ты приедешь обратно. Когда я тебя отпускала, то даже в мыслях не могла подумать, что ты останешься там навсегда.

А через пару недель мне позвонили из колледжа и сказали: “Или давайте своего мальчика, или мы его будем отчислять”. Они знали твои взгляды и подозревали, что ты уехал в Россию. После этого звонка я с тобой связалась, и ты сказал, что не вернёшься.

Тогда я пережила чувство, как будто после твоих слов: “я уезжаю” в моём сердце каким-то сильным ветром открылась форточка или дверь, и туда повеяло таким тревожным холодным ветром, что меня стало подкашивать. Я с трудом взяла себя в руки. Была такая тревога и какой-то неиспытанный страх. А уже потом, когда я узнала, что ты воюешь, страх перемешался с болью, которая не проходила никогда. Но её на Себя уже взял Бог. Я это чувствовала так сильно и так явно, что не могу передать!

Если бы не Бог и не Церковь, то я не знаю, как бы перенесла это испытание?! Мне бы хотелось сказать всем людям, которые испытывают трудности или горе: “Прибегайте к Богу, бегите в храм православный! Это первое, чего ждёт от нас Бог! Там только решение всех проблем, и оттуда только может прийти облегчение и спасение! Как мне помог Бог, Божья Матерь и святые!”»

10 марта утром мы с Сергеем сели в поезд и помчались в Крым. В кошельке у меня было 2000 гривен, которые я копил себе на смартфон, на них я и планировал как-то жить первое время.

Сергей меня спросил:

— Как думаешь, в Крыму ведь сейчас уже патрулирует пророссийская самооборона и даже «вежливые»?

Нам казалось, что мы приедем и нас будут проверять и «шмонать» так же, как проводят досмотр правосеки на блокпостах. Но мы сошли с поезда «Киев — Симферополь» на Симферопольском вокзале и нас никто не проверял.

Атаман дал Сергею номер Димы Жукова, которому мы позвонили, как только оказались на вокзале.

Он сказал, что отправит за нами машину и нас довезут куда следует. Никаких подробностей и вообще никакой информации он по телефону не озвучил.

Мы дождались транспорта и поехали. Местом, куда нас привезли, оказался городской военкомат. Самое интересное, что данный военкомат находился в Симферополе на улице Киевская, а у Серёжи в повестке указано было явиться на призывной пункт в Киеве, который базировался временно в школе на улице Симферопольская. Удивительное совпадение, от которого веяло каким-то символизмом и промыслом Божьим. Серёжа шутил, что даст ответ в Киев, что прибыл почти в то место, куда сказали: в Симферопольский военкомат на улице Киевской.

Там нас встретили двое военных, один из них был комендантом. Мы с Серёжей сели на подоконнике, и тот, который комендант, начал нас допрашивать с пристрастием:

— К кому прибыли?

— К Дмитрию Жукову, позывной Кедр[25], — ответил ему Сергей.

— Сами откуда?

— Из Киева.

— А почему сюда к Александру приехали? — попытался нас запутать крымский особист.

— Нет, мы приехали к Дмитрию, — отвечали мы.

Потом он ещё задал нам несколько вопросов, пока окончательно не убедился в том, что мы не какие-нибудь шпионы Майдана.