Военинженер осторожно развернул газету. С первой страницы, застенчиво улыбаясь, смотрел на него Малец, герой перевала. Так вот откуда он его знает!
Провожаемый старым Садыковым, Малец подошел к госпиталю. Никогда еще на него не наваливалась такая тяжесть. У проходной Садыков подарил ему плетеную корзину с хурмой.
— Спасибо тебе, сынок. Может быть, когда ты станешь отцом, ты поймешь, какое дело ты сделал. Да благословит тебя Аллах, сынок. Приходи к нам.
Военинженер первого ранга поблагодарил Мальца за хурму и с удивлением посмотрел на увесистую корзину.
— Откуда у тебя такое богатство?
Серным смрадом преисподней, в которой он находился более трех лет, вновь дохнуло на него из рассказа Мальца о подвале особого отдела 60-й стрелковой бригады. Только в ноябре 1941 года, когда профессор военно-инженерной академии понадобился фронту под Москвой, его извлекли из ада. Под бомбежкой и во время обстрелов он боялся своего страха. Он боялся возвращения в преисподнюю, если обычный страх живого существа перед угрозой уничтожения окажется сильнее страха снова оказаться в аду.
Военинженер первого ранга задумчиво посмотрел на свои изуродованные ногти и спросил:
— Скажи-ка, сынок, положа руку на сердце, там, на перевале, ты понимал, какой подвиг ты совершаешь?
— А как же, конечно, понимал.
Но, встретив добрый взгляд сидящего на койке старика, он смущенно улыбнулся и добавил:
— Если, положа руку на сердце, товарищ полковник, мне и в голову не приходило, что я получу медаль «За отвагу». Да все равно у меня ее нет.
Военинженер поежился, запахнул халат и уже было открыл рот, чтобы дать Мальцу добрый совет — держать язык за зубами и никому не рассказывать о Садыкове. Но тут же он резко осадил себя. В отличие от Мальца, военинженер первого ранга знал, что такое опасность.
1987 г.
Русское подворье в Иерусалиме… Каждый раз, когда я пересекаю его, в моем сознании (или в подсознании?) включается какое-то смутное устройство, то ли проецирующее пережитое на трехмерный экран будущего, то ли соединяющее каким-то невероятным способом знакомое предстоящее с реальной цепью прошедших встреч.
Каменный собор похож на десятки виденных. Поэтому воспоминания могли бы быть о детстве, о теплом запахе пыли, слегка прибитой куриным дождем, о сладостном вкусе недозревших оскоминокислых слив, сворованных в церковном саду. Воспоминания могли бы быть о скитаниях по старым русским городам, о неутолимой жажде приобщения к прекрасному и невольном приобщении к чужим святыням.
В конце концов воспоминания могли бы быть о событии, поведанном мне Ицхаком.
Как-то на Русском подворье он случайно встретил батюшку, при виде которого у Ицика мучительно заныла челюсть со вставными зубами. Тогда, в 1945 году, уже после первых пыток Ицхак был готов подписать что угодно. Но следователь товарищ капитан Проваторов не удовлетворялся подписью. Пытать доставляло ему огромное удовольствие. И вот сейчас на Русском подворье в Иерусалиме Ицхак встретил своего палача в церковной рясе.
— Капитан Проваторов! — окликнул его Ицхак.
Батюшка служиво оглянулся на оклик, тут же спохватился, сделал вид, что оклик его не касается, отвернулся и, подобрав рясу, офицерским шагом заспешил к собору. Ицхак бросился за ним. Но батюшка скрылся за дверью и запер ее изнутри.
Ицхак колотил кулаками, ногами. Лицо его исказилось от бешенства. Собралась толпа. Срываясь с иврита на русский мат, Ицхак рассказал о батюшке-капитане.
Зазвенели разбитые стекла. Полиция арестовала хулиганов. В полиции Ицхак продолжал бушевать. Потребовал немедленно вызвать следователя из Службы безопасности.
Следователь появился почти немедленно, по-видимому, уже осведомленный о происшедшем. Когда Ицхак, возмущенно размахивая руками, рассказал о изощренном садизме капитана Проваторова, следователь спокойно извлек две фотографии — Проваторов в форме майора МГБ и он же в церковном облачении.
Ицхака тут же освободили, объяснив ему, что это такое — дипломатические отношения с великой державой и законность в демократической стране.
Говорят, после этого происшествия в Иерусалим стали присылать священнослужителей, в которых никто из израильтян уже не узнавал своих истязателей.
