— Осмотреть вашу посудину, проверить судовые документы и ваших калек.
— Кто говорит?
— Начальник поста береговой стражи штурмфюрер Минкнер.
Тот, кто называл себя капитаном «Черного орла», сразу изменил тон:
— О, господин штурмфюрер, тысяча извинений! Что угодно приказать господину штурмфюреру?
— Садитесь в шлюпку и приезжайте ко мне с судовыми документами, а потом я поднимусь к вам на борт.
— К сожалению, господин штурмфюрер, — ответил капитан «Черного орла», — у нас не осталось ни одной исправной шлюпки.
— Я вижу почти все ваши шлюпки на месте, — с удивлением сказал Минкнер.
— Они все текут, как решето.
— Послушайте, вы! — рассердился Минкнер. — Голова у вас еще не течет?
— Боюсь, что через несколько часов именно это ей и предстоит, если нам не подадут помощи.
— Какого же дьявола вы не вызываете спасательное судно?
— Машинное отделение под водой. Радиосвязи нет.
— Да что с вами в конце концов случилось?
— Если господину штурмфюреру будет угодно прибыть ко мне на борт, я буду иметь честь доложить все подробно.
Минкнер колебался. Ему не хотелось отправляться на корабль: а вдруг эта чертова посудина возьмет да потонет? Сразу, как продырявленная кастрюля! Наверно, бывает ведь и такое. Нет, это слишком опасно.
Он крикнул в сторону «Орла»:
— Выкладывайте, что случилось.
— Сообщение не из тех, которые следует знать всему свету.
Минкнер с явной неохотой приказал шкиперу подойти к борту «Черного орла» и неуклюже перелез на трап парусника. За ним последовал десяток его черномундирных охранников. Торжественно, как похоронная процессия, они поднялись по трапу. Впрочем, восхождение было не особенно длинным: большая часть трапа была уже под водой.
Не желая бить свой катер о борт парусника, немецкий шкипер отошел на сотню метров.
Глядя, как Минкнер в сопровождении своей команды скрылся в дверях кормовой рубки, шкипер с завистью облизал губы. Он представил себе шеренгу бутылок на столе кают-компании парусника — первое, с чем, вероятно, пожелает ознакомиться бравый штурмфюрер. Прошло с полчаса. Наконец Минкнер появился в дверях рубки и прямо оттуда крикнул:
— Эй, на катере!.. — Тут он запнулся, как бы размышляя, что сказать дальше, и не очень уверенно, сбиваясь, продолжал: — Радируйте на пост… выслать «Зеефальк» сейчас же… дайте точные координаты.
— Кажется, он уже проинспектировал винный погреб «Орла», — пробормотал шкипер и громко ответил Минкнеру: — Будет исполнено, господин штурмфюрер. Прикажете подойти к борту?
Было ясно видно, что Минкнер открыл было рот, чтобы что-то ответить, но вдруг, словно поперхнувшись, неуверенно сказал:
— Отправляйтесь в порт. Я вернусь на «Зеефальке».
Шкипер обомлел, потрясенный неожиданным мужеством эсэсовца.
— Вы хотите оставаться на тонущем корабле?
Секунда молчания — и неуверенный крик Минкнера:
— Делайте, что приказано!.. Только, ради бога, поскорее радируйте насчет спасательного буксира, — слышите вы?
— Радист уже работает, — ответил шкипер и, решившись, крикнул: — А нельзя ли перебросить нам оттуда парочку флаконов чего-нибудь живительного?
Минкнер оглянулся внутрь рубки и тотчас прокричал шкиперу:
— Убирайтесь ко всем чертям, не то я…
Шкипер не стал ждать продолжения тирады. Через несколько минут катер уже нырял в белой пене далеко от «Черного орла».
Прошло не менее двух часов, прежде чем в этом квадрате, на месте сторожевого катера, показался силуэт спасательного буксира «Зеефальк». Его могучая грудь уверенно расталкивала волны.
По-видимому, шкипер сторожевого катера успел подробно описать по радио положение «Черного орла»: на буксире уже готовили толстые рукава шлангов. Легкое облачко пара вилось над мощными спасательными помпами, способными, кажется, высосать самый океан, а не то что откачать затопленные трюмы какого-то барка. Командир буксира, краснолицый пожилой немец с седыми усами, стоя рядом с рулевым, разглядывал «Орла», погрузившегося уже чуть не до самого фальшборта.
Когда расстояние между судами сократилось настолько, что можно было переговариваться, командир буксира взял мегафон:
— Здравствуйте, капитан!
— Рад видеть вас, капитан! — любезно ответили с «Черного орла».