— Надя?..
— Она была внутри.
«Господи, пусть это будет сон», — подумал Андрей, лелея безумную надежду.
Похоже, Сашат легко прочитал в глазах друга эту мысль, поэтому просто влепил ему пощечину.
Гнев и боль ударили в голову князя, и он резко оттолкнул егеря, а потом бросился к кабине пилота. Вертолет как раз пролетал над лесом в окрестностях Княжеского, и было прекрасно видно поднимающийся над развалинами бывшего Дворца спорта дым.
Множество прожекторов прошивали ночную темноту яркими спицами, высвечивая груды камня и покореженного металла. Первое впечатление оказалось ошибочным — через минуту стало видно, что пострадала только левая часть здания, в которой находились покои хозяев и вход в лабораторию.
Как только вертолет снизился, Андрей выпрыгнул наружу и, не обращая внимания на боль в подвернутой ноге, зашагал к разоренному дому. К нему тут же подбежал Гаврилов.
— Андрей, еще ничего не известно, возможно, она была в лаборатории. Мы ведем раскопки и там, и в районе спальни, — тараторил полковник, но князь не стал реагировать на его слова. Пограничник и сам не верил тому, что говорил.
Посеревший от горя человек переставлял ноги как сомнамбула и на пути к развалинам остановился лишь раз, возле сидящего прямо на земле старика. Мазай рыдал как ребенок, ухватившись руками за голову. Почувствовав чужой взгляд, он поднял глаза и попытался заговорить, но все время захлебывался плачем:
— Я, старый дурак… сам заставил ее вернуться в дом и лечь в постель… Она не хотела. Почему я ушел, почему не остался там, с ней! Зачем мне такая жизнь?!
Чужая боль уже не трогала Андрея, он просто прошел дальше.
Несколько деревянных конструкций на развалинах еще горели. Он бездумно уставился в огонь.
Из этого состояния его вырвал гомон людей, копавшихся на месте входа в лабораторию. Безумная надежда как молния пронзила мозг, но тут же умерла — тишина, вдруг воцарившаяся за его спиной, заглушила все: и голоса людей, и шум замедляющейся турбины вертолета. Андрей резко развернулся и увидел, как один из спасателей выносит на руках тело в ослепительно-белой ночной рубашке. Руки, ноги и голова мертвой женщины были покрыты засохшей кровью, а вот на ночнушке не было ни единого пятнышка.
С хрустальным звоном реальность раскололась на множество осколков. Тотем беспомощно заскулил и забился в самый дальний уголок души. Безумие, уже давно постоянно находившееся поблизости, подступило вплотную, обволакивая своим удушливым покрывалом, но он усилием воли отогнал наваждение как надоедливую муху.
«Я сам», — подумал простой и несчастный человек, которого люди назвали Убивцем. Рука решительно легла на застежку кобуры. И в голове, и в душе было пусто — ему уже ничего не было нужно от этой жизни, да и жизнь ничего не могла ему предложить. Ни любви, ни ненависти, ни страха — ни-че-го.
Рука потянула холодный металл «гюрзы» из уютного кожаного гнезда, но тут на ладонь легли теплые пальцы.
— Не надо.
Ему очень хотелось верить, что это не галлюцинации, но, увы, ничем, кроме проявления безумия, голос за спиной оказаться не мог. И все же он оглянулся, хотелось — хоть в бреду — в последний раз увидеть любимые черты.
Всегда аккуратное лицо Нади сейчас было испачкано какими-то черно-серыми разводами и пылью, к тому же имелась пара свежих царапин. И все это как-то не вязалось с версией о сумасшествии и бредовых видениях.
— Ты?!
— Я.
— А?..
— Это, наверное, Вика, наша горничная.
— А?..
— Я не могла уснуть и, когда Мазай ушел, перебралась в лабораторию, там меня и застал взрыв. С тобой все в порядке? — обеспокоилась Надя, рассматривая перекошенное судорогой, посеревшее лицо Андрея.
— Вини, — повернулся к другу князь, с трудом осознавая реальность.
— Щас, — понятливо кивнул егерь и влепил товарищу звонкую пощечину.
— Спасибо, — тряхнул головой Андрей, посмотрев вокруг осмысленным взглядом. И только после этого на его лице проявилась робкая улыбка. — Вот теперь все в порядке.
— Ну тогда я пошел, а то у меня тут дела нарисовались, — обратился к обнимавшейся парочке егерь, но они его уже не слышали. Сашат пожал плечами и, медленно разгоняясь, побежал в сторону ночного леса.
