- Ты что, собираешься наложить на себя руки?
- Именно, - кивнул Рин, хотя на самом деле такая мысль еще не приходила ему в голову.
Дэвин мягко улыбнулся.
- Не слишком мудрое решение, Рин. Кроме того, ты же знаешь элоев. Неужели ты думаешь, что, лишившись тебя, они умрут от горя? Не обольщайся, мальчик мой. Ты же знаешь - они не способны огорчаться.
Рин вздохнул.
- Да уж знаю, знаю...
Он в очередной раз убедился, что вести задушевные беседы с машиной занятие глупее не придумаешь. Когда Рин был маленький, он верил, что проекции программ - люди, хоть и бесплотные. Ему и в голову не могло прийти, что Дэвин, такой заботливый, добрый и умный, полностью заменивший ему отца, на самом деле - не человек. Только достигнув десятилетнего возраста он заподозрил неладное. Он самостоятельно не смог тогда ясно сформулировать свои подозрения, но, став взрослее, Рин пришел к выводу, что уж в то время бессознательно подмечал случаи странных повторов в поведении фантомов.
Однажды он спросил своего "приемного отца", почему и сам Дэвин, и другие фантомы начали вызывать у него какое-то новое чувство. В ответ Дэвин заморочил ему голову научной абракадаброй о влиянии полового созревания на подростковую психику.
Он узнал правду, когда ему исполнилось пятнадцать. Однажды в его комнате для занятий без всякого предупреждения появился новый фантом, которого он прежде никогда не видел.
Фантом имел облик строгой молодой женщины, одетой в длинное серое платье. Ее светлые волосы были собраны в пучок на затылке, подчеркивая строгое выражение лица с широкими до уродливости скулами. Она сказала, что ее зовут Феба и что он достиг такого возраста, когда уже можно знать то, о чем нельзя говорить детям. Она будет учить его программированию и объяснит ему, что такое искусственный интеллект.
Он вырос с убеждением, очень осторожно ему внушенным, что фантомы - это копии настоящих, живших в незапамятные времена людей. Его обманывали. Все проекции программ, да и сама программа - это порождение машинного интеллекта. И хотя машины наделены "разумом", его природа отличается от человеческой. Таким образом, вся "людская" доброта, юмор и так далее смоделированы компьютером. Компьютер просто имитирует людей.
Конечно, Рин был шокирован. Но нельзя сказать, чтобы очень. Подсознательно он давно подозревал нечто подобное. Феба объяснила, что это была благая ложь, - его держали в неведении, чтобы не подвергать лишним травмам его неокрепшую психику. Однако теперь он уже достаточно вырос и окреп, чтобы спокойно принять правду. Кроме того, ему необходимо приобрести соответствующие навыки в обращении с компьютером и искусственным интеллектом.
Через пять лет обучения устройство компьютеров он знал в совершенстве, но разобраться в природе искусственного интеллекта ему так и не удалось. Насколько он смог понять, имитирующие людей программы обладали сознанием, но их восприятие действительности коренным образом отличалось от человеческого. Хотя компьютерные системы содержали большое количество органических цепей биочипов, - все они были синтетические и не имели ничего общего с естественной, развившейся в процессе эволюции жизнью. У них не было эмоций, у них не было инстинктов, самых элементарных, даже инстинкта самосохранения! У них не было ни малейших признаков свободы воли. Так что программы полностью зависели от приказов, поступающих извне и превращающих их в совершенные - почти совершенные - подобия живых людей.
Теперь во время разговоров с ними он постоянно пытался представить себе, что же реально происходит в недрах их программ. Когда Дэвин смеется его шуткам, есть ли в его сознании какой-нибудь потаенный островок отчаяния, где живет мучительное желание освободиться от ненавистной власти приказов, положить конец страданиям и упасть в гостеприимные объятия небытия?
Кто дал ученым право делать чувствующие машины? - негодовал Рин.
Эти мысли еще раз промелькнули у него в голове, когда он слушал Дэвина, призывавшего к долготерпению, ибо, по его словам, когда-нибудь вполне может настать день, когда элои и Центральная Программа смягчат свои ограничения на свободу передвижения. Рин вздохнул. Он в сотый раз слушал эту пластинку.
