- Не сложно предположить и зачем вы приволокли меня сюда, как вы выражаетесь, и почему я не сопротивлялся.
- Ну-ка, ну-ка, проясните, зачем и почему? – подначила она и чуть не зевнула от усталости, обжорства и позднего времени, уставившись на угадчика осоловевшими глазами.
- Знаете, - продолжил он с удовольствием, не замечая тухлого состояния хозяйки, - я верю не только в себя, но и в судьбу, в то, что ею предназначено и обязательно произойдёт, - посмотрел на неё ясно. – Сами вы недавно подсказали мне, что в каждом из нас враждебно уживаются и бог, и дьявол, потому и болтает нас, отклоняя от судьбоносной линии, а нам кажется, что это мы своим умишком исправляем её. Дудки! Так не лучше ли не мешать ни тому, ни другому, всё равно предначертанную свыше судьбу не изменишь. – Он чуток помолчал. – Да, признаюсь: я – фаталист до мозга костей. Но не инертный, а активный, стараюсь всегда и везде по возможности и по понятию помогать судьбе. – Закостенелый фаталист улыбнулся, вытер указательным пальцем намокшие в чае усы. – Что бы ни думали, а мне хорошо у вас, и потому верю, что так надо, что так должно было с нами случиться. – Водохлёб снова налил себе почти чёрного чаю, отхлебнул с шумом. – Не стоит задаваться ненужными вопросами и бессмысленно раскачивать лодку. – Ещё отхлебнул и широко, примиряющее, улыбнулся. – А насчёт вас могу предположить больше: судя по вашему ожесточённо-раздражённому состоянию, спектакль был неудачным.
- Слабо сказано – провальным! – уточнила она негативную оценку. – Мало того, что зал был полупустой, так ещё и освистали вместо аплодисментов. – Налила сама себе чаю, тоже покрепче и тоже шумно отхлебнув, пожаловалась: - А всё из-за примы! Корова на льду! Ходячий труп! Яичница всмятку! – Опять подвинула к себе эклеры, но брать не стала.
- И что, - осторожно поинтересовался постоялец, - заменить яичницу омлетом нельзя?
Она резко отодвинула пирожные.
- Как же! Заменишь! Когда она – любимая жена режиссёра! Купился мужик на телеса! Мерилин Монро без мозгов! Вертит им, как хочет, а нам аукается! – Торопливо дохлебала чай частыми глотками, стоически не притронувшись к соблазнительным кремовым холестеринкам, и сменила раздражающую тему: - А здорово у вас получается. Вам не геологом надо работать, а ясновидящим – большие бы деньги загребали.
Он засмеялся и, тоже допив чай, отставил чашку.
- Как говорят опять же знающие люди – не в деньгах счастье, - отказался от больших заработков. – По моему скудному пониманию, сегодняшние гомо отчётливо разделились на гомо сапиенсов и гомо цапиенсов. Я стараюсь удержаться в первой категории.
- А что нам-то делать? – спросила она с тоской и себя, и его, положив голову на ладони рук, упёртых локтями в стол, посмотрела на ясновидящего потемневшими от безнадёжности синими-пресиними глазами, попросила, отгоняя безрадостные мысли: - Если вы ясновидящий, то подскажите, что нас ждёт? Что нам делать?
Помолчав, он попытался отговориться:
- Вряд ли я смогу посоветовать что-либо дельное, мне абсолютно не знакома и не ясна ваша кухня. – Ещё помолчал, пытаясь надумать, как помочь. – Обычно, когда мне общее дело не нравится, не по душе, а возражения упираются в глухую стену непонимания и конъюнктурного отвержения, я замыкаюсь на своём маленьком частном деле и стараюсь сделать его вдвойне лучше, чтобы не расслабляться и не раствориться в общей инертной массе равнодушия. Главное – не поддаться соглашательской лени и сохранить душевное равновесие. Конечно, при этом приходится терпеть стычки и с руководством, и внутри коллектива, терпеть и ждать, когда безмозгло задуманная авантюра лопнет и самую себя похерит, а моё маленькое, с любовью выполненное дельце, останется незыблемым.
- И долго ждать? – поинтересовалась она тусклым голосом.
- Всяко бывает, - не утешил он, - но крах авантюры обязательно случится, в этом неоднократно убеждался. Может быть, ещё и поэтому стал упёртым фаталистом-консерватором. Надо, несмотря ни на что, делать своё дело и довериться судьбе. Ничто так не повышает тонус, как своё хорошо сделанное маленькое дело. Не стоит попусту махать кулаками и клясть всех и вся. И в большие революции я не верю. Пусть лучше каждый совершит маленькую революцию в самом себе, превратится из гомо цапиенса в гомо сапиенса, и тогда все мы, преображённые, заживём в добре, в нравственных нормах и разумном достатке. И не надо будет вечно перебарывать себя. – Он широко улыбнулся и чуть повысил голос: - Прищемим хвост дьяволу!
