Мадлен еще с вершины заметила что-то неладное и замедлила шаг. Внизу, перед ее домом, собралась толпа горожан. Несколько неизвестных били кулаками в дверь. На них были черные с пурпурной перевязью плащи и широкие, надвинутые на глаза капюшоны.
Перед аптекой стояла телега, запряженная ломовыми лошадьми. С высоты Мадлен было видно, что в телеге лежало несколько истекающих кровью людей, слышались их громкие стоны. Рядом, прикованный к оглобле, с изуродованным лицом и рваной одежде, еле держась на ногах, стоял ее профессор Ксенофилус.
Ноги ее подкосились, и она прижалась к стене.
Старик медленно поднял голову и посмотрел куда-то вдаль — туда, где была его Академия. Вдруг взгляд его остановился на Мадлен. Он слабо, едва заметно пошевелил рукой, которая свисала с его плеча под каким-то неестественным углом. Жест этот мог означать только одно: «Беги отсюда».
Человек в черном плаще, охранявший телегу, подошел к нему и ударил кулаком по голове. Колени старика подогнулись, и он сполз на булыжную мостовую.
— Эй, дурень, ты уверен, что это дом Кэхиллов?
Мадлен пошатнулась, словно от сильного удара — раньше она слышала это имя только из уст своей матери!
Им известно? Откуда? И как Ксенофилус?..
На прошлой неделе.
На прошлой неделе она, под руководством профессора, сделала первый вариант своей формулы. И испытала ее на себе. Это был только образец, в очень слабых пропорциях. Дождавшись, когда девочка выйдет из забытья, профессор отругал ее за то, что она плохо рассчитала состав. «Чуть больше — и ваша формула, да будет вам известно — погрузит человека в ко́му! Да, а чуть меньше — и она, наоборот, вызывает бред и забытье, мисс, в котором человек выбалтывает все свои самые страшные тайны…»
Тогда он как-то странно на нее посмотрел, словно видя ее впервые — его обычно оживленные глаза и спокойное лицо выражали полное замешательство и даже испуг.
И тут ее осенило.
«Значит, я ему проболталась во сне! Я выложила ему все, как на духу — и кто я, и какое у меня настоящее имя!»
Да, да, это правильно — ведь отец был постоянно у нее в мыслях. И профессор, несомненно, узнал имя знаменитого алхимика.
И вот теперь они выбили из него эту тайну. «Все из-за меня», — подумала она.
Но кто? Кто эти люди?
Она вздрогнула от оглушающего грохота. Люди в черном били в тяжелую дверь аптеки массивной дубовой балкой.
— Мы знаем, что ты там, женщина! Открывай! — выкрикнул один из них.
— Мама! — забыв об опасности, Мадлен бросилась вниз по улице.
Вдруг из двери конюшни вытянулась грязная костлявая рука, и нищая старуха увлекла ее за собой в тень.
Мадлен хорошо умела драться.
Тренировки и физические упражнения были частью ее обычной жизни, и она знала все основные приемы борьбы. Хрупкая девушка легко могла дать отпор любому взрослому мужчине, наделенному недюжинной силой, если бы тот напал на нее. Но что прикажете делать с нищими бездомными старухами, которые прыгают ей на шею из темного переулка?
— Отцепись от меня, старая карга! — закричала она, вырываясь из ее цепких объятий.
Старуха проявила сноровку совсем не по возрасту и на удивление ловко от нее увернулась.
— Да успокойся ты, наконец! — вдруг выкрикнула она. — Что ты так разошлась — вон клочки по закоулочкам летят. Нас же услышат!
Мадлен застыла с занесенной над старухой рукой и растерянно шлепнулась на пол.
— Мама? — прошептала она, захлопав ресницами.
Оливия Кэхилл стянула с головы шерстяную шаль.
— Эта старая карга только что спасла тебя от смерти.
— Прости, пожалуйста! — возмущенно ответила Мадлен.
Оливия нежно приложила палец к ее губам.
— Тихо! И давай, быстро…
Вдруг снизу донесся грозный мужской голос:
— Именем лорда Веспера — откройте!
Веспер.
Словно сам воздух обрушился на нее с пудовой силой и сдавил ей грудь. Мадлен слышала о нем с самого детства, и он превратился для нее скорее в ночного страшилу, чем в реальность. Он жил в ее детском воображении, то подстерегая в темной кладовой, то прячась по ночам под кроватью.
«Он не пожалеет собственной жизни, чтобы найти нас, — не раз говаривала ей мать. — Он готов на все ради тайны 39 Ключей! Чудовищ на свете не бывает. Но некоторые все-таки существуют», — предупреждала ее мать. И чтобы такое чудовище ее не нашло, она должна делать только одно — держать рот на замке и молчать, как рыба.
