На дороге появились русские танки. Было их три и на некоторых сидели по одному, а где и нескольку солдаты. Трудно было сказать, были это настоящие солдаты или же такие, какими были мы с Толиком. Большинство солдат были одеты в телогрейки. Почему они сидели на танках, тоже было не очень понятно. То ли им было приказано ехать на танках, как десантникам, то ли они устали сильно и сами придумали сесть и проехаться. Как бы это ни было, мы с Толиком тоже забрались на танк, сидели за башней и гадали, как лучше, верхом на танке, или месить грязь пешком. Это было первого апреля и грязи на дорогах было предостаточно. Пока не стреляли, ехать на танке было даже интересно. Но когда мы стали приближаться к селу, вокруг танка стали рваться снаряды. Стреляли откуда-то из-за села. Никаких немцев было не видно, но снаряды рвались то впереди, то сзади. Иногда не долетали, иногда перелетали или рвались в стороне. Один снаряд разорвался рядом, и танк остановился. Из танка вылезли танкисты и начали ремонтировать гусеницу. Танкисты были совсем молодые парни и мы с Толиком гадали, на много ли они старше нас. Вели они себя мужественно. Еще поблизости рвались снаряды, а они спокойно, не спеша, кувалдами стучали по гусенице. Их спокойствие удивляло. Я про себя подумал, то ли они в самом деле такие бесстрашные, то ли по молодости специально позируют, показывая свое бесстрашие. Пока танк стоял, немцы не стреляли, наверное, подумали, что он подбит. Вскоре танкисты отремонтировали свой танк и снова поехали.
Мы входили в село, которое располагалось в широкой и длинной лощине. С другой стороны села, метрах в ста пятидесяти, или немного больше, расположились немцы. Они там выкопали окопы и перекрыли выход из села. Позади их стояла невидимая нам батарея и потихоньку обстреливала нас. По-видимому, та самая батарея, что стояла на нашей улице. Если в Котовске я с ними разговаривал в миролюбивом тоне, то здесь у меня в руках была винтовка, из которой я стрелял в них. Если бы они знали превратности судьбы, то, наверное, прибили бы меня еще там, в Котовске.
Когда мы спускались вниз в село, то метрах в трехстах слева от нас и несколько позади, была замечена группа людей человек на 30. Издали было трудно разглядеть, кто это были. Они шли не спеша, часто останавливались и тоже разглядывали нас. Потом кто-то посмотрел в бинокль и громко сказал:
- Да это же немцы. Они подумали, что мы уже в селе, и пытаются окружить нас.
К этому моменту подъехал советский танк. Он сделал по ним несколько выстрелов из пушки, и немцев стало не видно. Танкисты стреляли плохо-преплохо, будто у них глаза была завязаны. Снаряды рвались далеко-предалеко в стороне. Это вызвало наше возмущение, и мы ругали танкистов, как хотели. Кто-то громко возмущался и говорил такие обидные слова:
- Понасажали в танки пацанов, и вот воюй с такими. Много с ними навоюешь!
Мы спустились в село. Изредка кто-то в кого-то стрелял. Немцев в селе уже не было. Начиная от самого Котовска и до этого села мне все время попадался молодой советский офицер, по возрасту едва ли старше меня. Погоны у него были офицерские, но без единого знака отличия. Потом, позже он сказал, что на погонах у него четыре звездочки. Значит капитан. В разговорах мы находили много общего, потому разговаривать с ним было интересно. Солдаты иногда забегали в крестьянские хаты, спрашивали про немцев и продвигались к выходу из села. Вместе с красноармейцами в первых рядах с винтовкой, на изготовку, шел и я. При выходе из села, поблизости разорвалось несколько немецких снарядов. Это был как бы сигнал, что дальше продвигаться нельзя. Тот, кто не понял и попытается продвигаться дальше, попадет под обстрел. И как бы в подтверждение послышались винтовочные выстрелы, а над головой просвистели пули. Сбоку от дороги была глубокая воронка, и мы с капитаном спрятались в нее.
Метрах в ста пятидесяти от нас немцы поперек лощины выкопали окопы и заняли оборону. Изредка они постреливали, спокойно ходили вдоль окопов, даже не прячась. Немцев было хорошо видно и мы из воронки смотрели на них, чего они делали. Капитан сказал, что сегодня дальше мы не пойдем. Немцы продержатся до вечера, а потом уйдут сами. Вот так уже много дней. Они за ночь уходят километров на десять-пятнадцать, а мы будем их догонять на столько же километров.
