Впрочем, и идейные антиподы революционеров, старые крепостники, сгруппировавшиеся вокруг газеты «Весть», любимого чтения «диких помещиков», также защищали польских мятежников. Тут была не только дворянская солидарность - русские крепостники сочувствовали мятежным польским крепостникам, - но и, как в случае с «Колоколом», финансовая зависимость от польской закулисы. Уже через несколько лет подавления мятежа, в 1869 году, официально были установлены факты субсидирования «Вести» польскими помещиками>2.
Шатания, вызванные свойственной ему слабохарактерностью, испытывал и Наместник в Царстве Польском Великий князь Константин Николаевич, а также и генерал-губернатор Северо-Западного края В. И. Назимов. В Польше и западных губерниях уже шли бои, но все еще не было введено чрезвычайное положения, войска не были приведены в боевую готовность, националистические польские газеты выходили совершенно легально, полиция не имела права проводить обыски в костелах, хотя именно в них находились типографии, склады оружия и пр. Из соображений гуманности немедленно освобождались несовершеннолетние пленные повстанцы. Не подлежали аресту также представители католического духовенства, хотя они, выполняя повеления Ватикана, не только благословляли оружие мятежников, но и сами участвовали в боевых действиях.
Польские аристократы, вращавшиеся в высших кругах Российской империи, тайно надеялись вернуть себе вседозволенность времен Речи Посполитой, которой лишил их предков «московский деспотизм». Вообще польское политическое лобби в Петербурге было весьма могущественным, уступая по своему влиянию только еврейскому и немецкому. Стоит ли удивляться, что пленных мятежников из «хороших семей» просто отпускали по ходатайству влиятельных лиц. Не случайно один из главарей мятежников в Литве З. Сераковский, будучи уже арестованным и приговоренным к смертной казни, до последнего был уверен, что его помилуют по просьбе влиятельных родственников и знакомых. И в самом деле, из Петербурга прискакал гонец с требованием освободить Сераковского. Однако власть в крае уже взял в свои руки Муравьев...
Сами мятежники при этом не испытывали никаких сентиментальных чувств. Они нападали на спящих в казармах солдат и вероломно убивали приглашенных в гости к местным помещикам офицеров. Погибли многие гражданские русские, проживающие в охваченных мятежом территориях. Терпя постоянные поражения на поле боя (там, собственно, только и было, что незначительные стычки, в которых редко участвовало больше нескольких сотен человек с обеих сторон), мятежники широко развернули террор руками так называемых кинжальщиков, действовавших холодным оружием, и «жандармов-вешателей», устраивавших казни в контролируемых поляками районах. Среди кинжальщиков и вешателей преобладали откровенные уголовники, и не удивительно, что подавляющее число их жертв были не военные и сторонники режима, а простые обыватели, убитые по мотивам личной неприязни или при ограблении.
Наконец, польский мятеж вызвал международный кризис. Уже 17 апреля 1863 г. Англия, Франция, Австрия, Испания, Португалия, Швеция, Нидерланды, Дания, Османская империя и папа Римский предъявили России дипломатическую ноту, более похожую на ультиматум, с требованием изменить политику в польском вопросе. Западные страны предлагали решить судьбу Польши (подразумевая ее в границах Речи Посполитой 1772 г) на международном конгрессе под своим руководством. В противном случае западные страны угрожали войной.
На поляков это, конечно, подействовало вдохновляюще. Не случайно польские мятежники в Литве под командованием дезертировавшего офицера русского Генерального штаба З. Сераковского двинулись в Курляндскую губернию, чтобы обеспечить место высадки французских войск на Балтийском побережье. Поскольку мятежники почему-то вообразили, что будущая Польша будет создана после успешной интервенции западных государств и распада России в тех границах, где действуют польские повстанцы, то неудивительно, что шайки мятежников пытались действовать под Киевом и даже в тех местах, где ничего польского не было со времен Хмельницкого. Планировалось распространение мятежа на Смоленщину и Лифляндию. В походной типографии одного из главарей мятежников, «диктатора восстания» М. Лянгевича, печатались выдуманные «сведения» о действиях поляков в глубине великорусских территорий, на Левобережной Украине и Бессарабии, а также измышления о многих сотнях убитых русских солдат. Эти лживые сообщения должны были убедить западные страны, что поляки контролируют уже пол-России, так что бояться русского медведя не надо.
