Адаму хотелось побыть одному и наедине с собой преодолеть гнев и печаль, нахлынувшие на него при воспоминании о безвременно угасшей юной жизни. Он повернулся и стал взбираться на холм. На вершине он остановился и, отведя в сторону густые ветви ивы, плотно окутавшие ствол старого дерева до самой земли, огляделся. Он увидел то, что ожидал увидеть… и зловещие признаки того, чего никак не ждал.
– Вулф!
Он произнес одно слово и произнес негромко, но тем не менее этого было достаточно, чтобы оставшийся на поляне друг услышал в призыве тревогу. Он быстро присоединился к Адаму, и они вместе принялись рассматривать лежавший внизу перед ними монастырь Уинбюри… и плодородные земли вокруг монастыря, истоптанные множеством людских ног и конских копыт.
– Что за злые демоны осмелились осадить святое место? – спросил Вулф, и в голосе его слышалось растущее отвращение.
– Поначалу я тоже счел, что эти вооруженные люди осадили обитель. – Суровый взгляд янтарных глаз встретился с озадаченным взглядом Вулфа. Адам махнул в сторону долины. – Посмотри! Обрати внимание, что эти люди свободно ходят через монастырские ворота – и солдаты, и монахи. – Он прищурился, разглядывая вход в монастырь, потом добавил: – Они не враги.
Словно в подтверждение догадки Адама появилась характерная фигура епископа Уилфрида, которого трудно было с кем-то спутать. Он медленно шел по незасеянному полю, увлеченный разговором с собеседником в тяжелой воинской амуниции. Разговаривая, собеседники прошли мимо группы солдат, по реакции которых стало ясно, что мужчина в боевом облачении – их начальник.
– Пожалуй, самым разумным будет отправить письмо королю и поведать ему об опасности вторжения со стороны вооруженного монастыря, – при этих словах Адам обменялся с Вулфом взглядами, которые сказали гораздо больше, чем слова.
Оба они считали крайне маловероятным, чтобы Эсгферт сам вооружил этот маленький монастырский городок ради предстоящей войны, не сообщив ничего об этом своим илдорменам, оставив их не готовыми к войне. Они оба прекрасно знали о росте неприязни к королю со стороны епископа в течение последних лет. Эта неприязнь была вызвана тем, что король начал ограничивать могущество церкви и личное достояние епископа Уилфрида.
– Давай-ка лучше поспешим обратно в Трокенхольт. Оттуда я отправлю гонца с письмом по этому поводу. А кроме того, я упомяну о том, что поскольку его младший сын Саксбо сейчас в наших краях, то королю следовало бы разрешить сыну остановиться у меня в доме.
Улыбка согрела точеные черты лица Адама. Такое письмо могло бы успокоить его давнюю тревогу за короля и его илдорменов. А поскольку его собственным землям пока ничто не угрожало, ибо они находились неподалеку от основной резиденции короля Эсгферта в Нортумбрии, он считал долгом чести остаться со своим другом и помочь отвратить опасность от Трокенхольта, покою которого угрожали какие-то тайные враги. Более того, хотя он и осуществил свое намерение отыскать могилу брата и соорудить на ней могильный холм, защитив ее таким образом от возможных посягательств, он все же считал, что выполнил свою клятву только наполовину. Ему еще предстояло найти убийц брата. Он был решительно настроен продолжить поиск неведомых врагов, а вмешательство в его планы злых сил лишь упрочило намерение Адама.
Ллис осторожно коснулась пальцем небольшой горсти специально вымоченных семян, лежавших на отполированном до блеска деревянном блюде. Она искренне желала узнать как можно больше секретов исцеления, известных Брине, и быть ей как можно более полезной в ее домашних делах, но тем не менее ее тяготила необходимость почти все время находиться в доме, где она не чувствовала того привычного для нее слияния с природой, которое испытывала в Талачарне.
Хмурые утренние облака разошлись, уступив место ясному дню, который начался так печально – утром Ллис заходила взглянуть на бедную маленькую Аню. Несмотря на все усилия Ллис, ее заклинания и пение на заре, девочка опять впала в то же самое странное забытье. В действительности на этот раз ее забытье было еще более глубоким и уносило хрупкую девочку все дальше от этого суетного мира. Ллис опасалась, что ее связь с природой и ее могущество друидской колдуньи значительно ослабли за последнее время: ведь реакция девочки на утренние заклинания Ллис была очень слабой. Неужели виной тому ее пребывание в жилище, созданном руками человека? Или эффективности заклинаний помешало присутствие человека, который в них не верил?
