Она прищурилась, готовясь отразить взрыв его негодования.
Ивейн ничего не ответил, но пламя, вспыхнувшее в его синих глазах, могло бы испепелить Элис. Уверенная в своей правоте, она была непреклонна:
– Тебе нужно отдохнуть целый день и еще одну ночь, чтобы восстановить силы, которые тебе скоро понадобятся.
Хотя Элис и не знала его намерений, ей было известно достаточно, чтобы понять, что в предстоящих жрецу испытаниях ему потребуется все его могущество.
– Так что я не скажу тебе, где это, пока горизонт на востоке второй раз не окрасят лучи рассвета.
Разочарованный и раздосадованный, Ивейн холодно возразил:
–Я отправлюсь в дорогу и без твоей помощи и отыщу то, что мне нужно.
– В таком случае ты только потеряешь последние силы и не сможешь сотворить ни единого заклинания, – спокойно ответила Элис. – Мне кажется, в душе твоей и так уже потускнела та заповедь, что сияет друидам подобно солнцу, указывая им путь, и ты позволил обжигающим ветрам чувств стать угрозой твоей безмятежности. Ты только подумай, какой вред это может нанести и тебе и всем твоим близким, если ты утратишь необходимое самообладание.
Анья тихонько вздохнула, а Киэр широко раскрыл глаза, но ни один из них не осмелился вмешаться и прервать спор этих двух обладателей мистического дара.
Друид, которому редко осмеливались перечить, так и кипел, подавляя гнев, однако он не мог не признать, что сестра права. Действительно, ураган чувств, выпущенный на волю, потряс его безмятежное спокойствие. Не подлежало сомнению и то, что подобная утрата самообладания грозила и ему, и тем, кто находился с ним радом. Однако все в нем противилось такому насилию со стороны Элис. Более того, Ивейн подозревал, что ей доставляет удовольствие сознание его беспомощности… что ей из-за какого-то каприза хотелось бы, чтобы он потерпел неудачу, и с помощью колдовства и злых чар она может добиться этого. Однако ее следующие слова опровергли все эти рассуждения.
– Останься, и я научу тебя, как быстро добраться до цели. Ты прибудешь туда намного раньше, чем могли бы донести тебя ноги, а значит, ты на много дней раньше выполнишь свою задачу, даже раньше, чем если бы ты вышел в ту самую минуту, когда мое жилище стало тебе убежищем.
С удовлетворенной улыбкой, не сказав больше ни слова, Элис повернулась и отошла в полумрак пещеры.
Ивейн опять запустил пальцы в волосы. Он не ощущал ни коварства, ни злого умысла в намерениях Элис, но опасался доверять своим чувствам; они были в смятении после удара, лишившего его на время сознания. Последнее, однако, подтверждало правоту сестры. Было бы безумием пускаться в дорогу, прежде чем силы его не восстановятся и он вновь не обретет самообладание. Однако от этой мысли юноше не стало спокойнее.
– Что пользы бросаться навстречу опасностям беспомощному и безоружному? – добавила Анья, поддерживая слова колдуньи, которая перебирала пузырьки и горшочки, стоявшие на столе. Больше всего на свете девушке хотелось, чтобы любимый поправился, но она ни на минуту не забывала о чудовищных планах епископа. Даже не догадываясь, к каким неведомым заклинаниям может прибегнуть Элис, чтобы помочь им, Анья готова бьша принять их с радостью. У них, правда, была теперь лошадь, о чем Ивейн еще не знал. Однако Ягодка могла стать скорее обузой, чем подмогой, когда требовалось поторопиться, так что лучше ее оставить с той, которая их приютила.
Ивейн слышал, что говорила Анья, но досада на сестру продолжала терзать его. Как женщина, сама же признававшая, что не может считать себя жрицей, смеет надеяться научить жреца, как быстрее достигнуть чего-либо, быстрее, чем это в его собственных силах?
– Ивейн, прошу тебя… – Анья ласково поглаживала заигравшие на его лице желваки. – Ради меня, если уж не ради себя самого, постарайся успокоиться и отдохнуть, чтобы полностью восстановить силы.
Ивейн глянул в зеленые, затуманенные тревогой глаза возлюбленной и попытался улыбнуться. Он почти ощущал медовую сладость ее губ и всем сердцем желал к ним прижаться, уверенный, что обрел бы лекарство от всех своих болестей.
