Лежа на спине, уютно закутавшись в темный плащ, девушка вдруг почувствовала, что осталась одна Сердце ее отчаянно забилось. Неужели Ивейн бросил ее? Но она тотчас же улыбнулась, и ее глупые страхи рассеялись. Не стал бы он гнаться за нею, проделывая весь обратный путь, чтобы покинуть теперь. Нет, где бы он ни был, она не сомневалась, что он скоро вернется, поскольку близились сумерки.
Анья отстегнула застежки и скинула с себя плащ. Привстав, она осторожно раздвинула завесу из ивовых ветвей и поняла, что так оно и есть. Мягкие вечерние сумерки, спускавшиеся прохладной пеленой, едва касались нагретой за день земли, а упоительный аромат ночных цветов, раскрывавшихся лишь при луне, говорил о том, что час действительно поздний.
Желая насладиться последними минутами отдыха, Анья откинула распущенные перед сном волосы и положила под голову сложенные ладони. Ей было приятно прислушиваться к шорохам зверушек и насекомых, пробирающихся в траве, – наверное, к ручейку, мирное журчание которого доносилось до слуха девушки.
Покой и очарование неожиданно были нарушены шумом в кустах, раздавшимся неподалеку от нее. Не думая об опасности, она инстинктивно рванулась туда, откуда слышалось глухое звериное рычание.
Анья с разбегу чуть не упала в самую гущу зарослей, где громадный дикий кабан, вонзив клыки в лисицу, злобно тряс ее обмякшее рыжее тельце. Тихое повизгивание отвлекло внимание девушки от ужасного зрелища. Маленький лисенок весь съежился, сжался в комочек под раскидистыми листьями папоротника.
Кабан, ослепленный яростью, мог в любую минуту напасть на нее, но Анья даже не подумала об этом. Матери она уже ничем не могла помочь, спасти же испуганного детеныша от разъяренного зверя было в ее силах. Анья вспомнила, как светился – пусть даже неярко – в ее ладонях кристалл, и тотчас же поняла, что ей делать.
Девушка поспешно извлекла из мешочка белый граненый камешек и покатала его в руках. Не совсем уверенная в своих силах, Анья была достаточно предусмотрительна, чтобы не привлечь внимание вепря, произнося заклинание вслух. Она и на этот раз проговорила его безмолвно, одними губами, моля о прикрытии. Когда камешек засветился, девушка, переложив его в одну руку, другой подняла трепещущий рыжий комочек. Она даже не удивилась, как спокойно этот крохотный дикий лисенок позволил схватить себя. Когда кристалл засветился, Анья уверилась, что теперь невидима. Однако она не знала, сколько времени будет действовать заклинание, а потому поспешно отступила подальше от этого места. И вовремя, так как тотчас же получила урок – не расслабляться и не рассеивать внимания. Как только песнопение прервалось – камень погас. Девушка поскорее нырнула под свисавшие ветви ивы, над которым, как она знала, Ивейн произнес заклинание защиты.
– Так, значит, ты не сбежала от меня снова? При этих словах Анья тут же позабыла о маленьком зверьке, лежавшем у нее на руках.
– Разумеется нет!
Девушка рассердилась, что он мог хотя бы предположить подобное. Неужели она окажется столь бесчестной, чтобы нарушить клятву, да еще такую сильную, как он требовал!
– Разумеется нет.
Ласковый смех Ивейна заполнил все их маленькое убежище, а вспыхнувшая у него на лице улыбка озарила его. Он протянул ей посох с неповрежденным кристаллом, объяснявшим его уверенность.
Анья стиснула зубы, когда друид, только что, казалось, рассерженный, теперь рассмеялся. Не раз она видела, как жрец пользовался этой уловкой с переменами настроения против саксонцев, но в последние дни, с тех пор как началось это их путешествие, он начал применять ее против Аньи. Ей это не нравилось. Совсем не нравилось!
Ее зеленые таза гневно вспыхнули, но Ивейн только пуще расхохотался и бессознательно вновь поднял посох. И тут произошло неожиданное.
Лисенок застыл на руках у Аньи и зарычал на мужчину, который – как, по-видимому, он думал, – хотел поднять палку на его избавительницу.
– Ого!
Ивейн был удивлен, только сейчас заметив зверька и намереваясь еще раз напомнить Анье не бродить одной по лесу. Его удивило поведение лисенка. Друид был властителем могущественных духов природы, и никогда еще не случалось, чтобы какое-либо животное бросало ему вызов.
