- Бу-бу-бу…
- Она – ассассин? – недоверчиво спросил Тренч.
- Самый настоящий.
- Убийца?
- Угу.
- Из тех самых Сестер Пустоты?
- Ну да. Все в порядке, Шму, не бойся. Это Тренч, наш новый… э-э-э… член команды. Ты его уже видела. Ну же, поздоровайся с ним.
Шму вымучено улыбнулась Тренчу с видом человека, который поднимается на эшафот, мучимый одновременно высотной болезнью, лихорадкой и похмельем, но которому говорят, что надо надеяться на лучшее.
- П-п-ппппривет.
Тренч по-матроски козырнул, не зная, как вести себя. Ему казалось, что стоит сделать излишне резкое движение, как машина для убийства, урожденная баронесса фон Шмайлензингер, с визгом взлетит по мачте по самых рей.
- К вашим услугам. Извините, если я вас… кхм… напугал.
Улыбку Шму портило разве что звяканье зубов друг о друга.
- Н-ничего, вв-вввсе в п-п-пппорядке. Я с-с-сссама виновата.
Корди ласково погладила ее по растрепанным волосам.
- У нашей Шму очень чувствительная нервная система. Понимаешь, что это значит?
- Кажется.
- Наверно, ей не стоило идти в ассассины.
Мистер Хнумр перевернулся на другой бок, явив на обозрение мохнатый живот, и капризно приоткрыл пасть. Корди ловко засунула туда побег сахарного тростника, которым вомбат принялся с удовольствием чавкать.
- И много смертей у нее на счету? – спросил зачем-то Тренч.
- Никто не знает. Я уже говорила, она не очень-то охотно рассказывает о своем прошлом. А мы особенно и не настаиваем. Знаешь, расспрашивать Сестру Пустоты – это весьма опасное занятие, мало ли что услышишь… Не расстраивайся, Шму, ты все делала правильно.
- Пп-равильно? – один глаз осторожно открылся и уставился на Корди.
- На пять баллов, - ободряюще улыбнулась ей Сырная Ведьма, - Нет, на десять. Ты просто дух смерти, скользящий в воздухе!
- Я с-сслишком громко к-карабкалась по мачте…
- Ничего подобного. Мы не слышали даже шелеста.
- Я н-нннеудачно прыгнула на леер…
- Ты отлично прыгнула, - удивительно, но Корди, не достававшая Шму даже до груди, сейчас выглядела как старшая сестра, утешающая младшую, - Никто бы не прыгнул лучше. Тебе надо верить в себя, тогда все получится, вот увидишь.
Поймав взгляд Тренча, Корди вздохнула:
- Она прекрасно справляется, когда не волнуется. Но стоит ей только потерять контроль… Она начинает спотыкаться, ронять все из рук, падать, задевать стены…
Шму осторожно поднялась, кутаясь в свой бесполезный плащ. Она не выглядела духом смерти, несущимся по воздуху, она выглядела как безмерно скованный, робкий и стеснительный подросток, оказавшийся в неприятной ситуации и мучительно соображающий, как бы из нее выпутаться. Боясь смотреть Тренчу в глаза, она на всякий случай глядела себе под ноги.
- Я учусь, - тихо сказала Шму, почти взявшая под контроль голос, - Понемножку.
Корди с серьезным видом кивнула.
- Учится. Еще недавно она поднимала на ноги весь корабль, когда ночью кралась на камбуз. Грохот подымался такой, что Ринни спросонья палила из пистолетов, думая, что нас атаковал королевский фрегат!
- Но почему не есть днем, вместе со всеми? – спросил Тренч, - Нет, не говори, я, кажется, понимаю.
Шму мучительно порозовела. Если румянец Алой Шельмы напоминал выдержанное вино или артериальную кровь, румянец Шму мог сойти разве что на закатный отблеск, осенивший могильную плиту белого мрамора.
- А однажды она умудрилась перебить половину ядер у Габерона, - весело продолжала Корди, не замечая ее смущения, - Мы до сих пор не понимаем, как она это сделала, ядра же чугунные… В общем, Тренч, раз уж ты живешь с нами, лучше запомни пару правил, которые тебе придется соблюдать, чтоб не иметь неприятностей со Шму.
- Что за правила?
Корди начала загибать маленькие, перемазанные чернилами и шоколадом, пальцы:
- Не давать ей в руки ничего, что можно сжечь. Или взорвать. Или разбить. Или уронить. Короче, ничего того, что можно испортить, и ничего важного. Потому что она все равно его сожжет, взорвет, разобьет, уронит и испортит. Это она не специально. Просто она начинает нервничать, когда ей поручают что-то серьезное, а когда Шму нервничает, она волнуется, а когда волнуется…
- Взрывает, сжигает и разбивает окружающее?
