Несмотря на черные мысли сродни дождевым облакам, которые все плотнее застилали его мысленный горизонт, Тренч не удержался от нервного смешка.
- Университет? Даже пиратам нынче нужен диплом?
Дядюшка Крунч взглянул на него так, что на мгновение подошвы Тренча присохли к палубе.
- Рыба ты безголовая! – рассердился голем, хрустнув металлическими пальцами, - Причем тут пиратство? На барристера она училась. На законника, по-каледонийски, понимаешь? Королевским крючкотвором хотела быть. Галстуки белые, перья скрипят, лорды всякие важные, приставы, судьи в париках… Небось, всей оравой и талрепный узел завязать не смогут! А тут ее дед, откуда ни возьмись, Восточный Хуракан, чтоб его, пескаря полоумного… Дело вздумал передать, вспомнил, старый хрыч, что нет у него других наследников. А ей-то каково, представляешь? Пиратское ремесло бумагомарак не любит. Тут кровь течет, а не чернила!
Абордажный голем клокотал от возмущения, отчего из его стального чрева доносились самые разнообразные звуки, от дробного перестука поршней до сердитого гудения силовых передач и гироскопов.
- Да и оборванцы всякие за глаза языками треплют… Мол, Восточный Хуракан настолько не любил свою «Воблу», что проклял ее дважды![30] Легко, думаешь, такое постоянно выслушивать? У Ринриетты тоже душа не железная!.. А тут еще эта чертова патока, будь она неладна!
- Что? – осторожно спросил Тренч, - Какая патока?
- Хватит с тебя, - буркнул Дядюшка Крунч, остывая. Как и полагается большому сложному механизму, остыл он не сразу, внутри него еще какое-то время что-то позванивало и скрежетало, - Уши развесил, как лиселя… Что посчитает нужным, то сама расскажет. А решит, так я мигом тобой из пушки пальну!
А ведь решит, с тоской подумал Тренч. По поводу характера капитанессы, зловещей Алой Шельмы, он уже не испытывал никаких иллюзий. Пираты бывают милосердны и благородны лишь в пиратских же романах. Человек, который хладнокровно и расчетливо уничтожил поднявшую белый флаг «Саратогу», едва ли знает, что такое снисхождение к пленным.
Вполне вероятно, подумал он в тяжелом отчаяньи, что нравом наследница Восточного Хуракана может посостязаться с покойным капитаном Джазбером… Вот уж точно поладили бы друг с другом, не отправь один из них другого на корм Мареву!
О том, что ему не придется излишне долго предаваться дурным размышлениям, Тренч понял после того, как они с Дядюшкой Крунчем достигли шканцев. Сколь бы велика ни была «Вобла», пришлось смириться с тем, что ее палуба не бесконечна, а значит, встреча с капитаном неизбежна.
- Пришли, - абордажный голем прочистил луженую глотку, исторгнув из нее жуткий скрип, похожий на звук печной трубы, - Сейчас я отведу тебя к ней в каюту, понял, рыба-инженер? Держись воспитано, не дерзи, не смотри ей в глаза, не забывайся. Как знать, вдруг голову на плечах и сохранишь?
Тренч молча кивнул в ответ. Не для того, чтоб проверить, насколько хорошо голова еще держится на плечах – просто никакие слова на ум не шли.
* * *
Капитанская каюта, к удивлению Тренча, оказалась там, где ей и положено располагаться на подобных кораблях, под квартердеком. Хоть что-то на борту «Воблы» оказалось предсказуемым. Но Тренч все равно замешкался, спускаясь по узкому трапу. Не каждый день приходится выдерживать разговор с пиратским капитаном. Еще больше он смутился, когда услышал незнакомый мужской голос, делающийся тем громче, чем меньше шагов отделяло Тренча от капитанской двери. Голос пел и пел достаточно чисто, чтоб можно было расслышать каждое слово:
Сегодня я вам расскажу
Про старикашку Буна
Лихой пират и бузотёр,
Подобных чтит Фортуна
Пять тысяч раз он избегал
Коварного тайфуна
А всех богатств – один рундук
Да старенькая шхуна!
А в рундуке старик держал
Бумаги две осьмушки
Цветок календулы сухой
Да перстень от подружки
Монокль, шпатель и кларнет
Нагар с любимой пушки
Кусок бечевки, портсигар
И пистолет без мушки
Лишь оказавшись под самой дверью, Тренч сообразил, что никакого певца в капитанской каюте нет, а звуки издает, по всей видимости, граммофон, порождая медным раструбом характерное глухое эхо. Судя по всему, капитанесса «Воблы» испытывала страсть к музыке. Тренчу это показалось добрым знаком. Люди, которые любят музыку и слушают граммофон, обычно не кидают других людей вниз головой в Марево. Впрочем, даже в этом у него не было полной уверенности.
