— Возможно, мой монах ошибся, — говорит Кублай-хан. — В конце концов, должна быть причина тому, что он оставил монастырь и вступил в мою стражу. Возможно, его изгнали из Шаолиня за неверные взгляды. Или, может быть…
Голос императора стихает. Марко Поло спрашивает:
— Может быть, что?
— Может быть, монах сознавал, что говорит с императором. Нет смысла рассказывать императору то, чего он не хочет слышать… особенно если твой рассказ о тщетности земных стремлений. — Кублай-хан глядит в тёмные небеса. — В любом возможном будущем, у любой звезды, будут императоры. Эта работа никогда не устареет, хотя может называться тысячей разных имён. И любому из этих императоров роскошь мечтать о просветлении никогда не будет доступна.
— А что, — спрашивает Поло, — если просветление — не роскошь, а необходимость?
— Тогда император заводит дружбу с путешественником — или шаолиньским монахом — и пока император занимается тем, чем должен заниматься император, его друг волен идти другими путями… восьмеричными или иными. — Кублай-хан грустно улыбается. — Задумайся о другой вечной профессии в любом будущем, у любой звезды: человек, который может быть тем, кем император не может. Ничем не стеснённый человек, посещающий время от времени императорский двор и рассказывающий императору о том, чего он не знает. — Кублай-хан вглядывается в тьму наверху. — Куда ты отправишься в следующий раз, Марко? За океан? В джунгли или ледяные пустыни? Может быть, даже к звёздам?
— А куда бы ты хотел, чтобы я отправился, великий император? — спрашивает Поло.
Кублай-хан вздыхает.
— Оставляю это решение тебе. Ты только возвращайся и рассказывай мне истории…
