Открытие Костогрызы и положило начало тем важным событиям, о которых пойдет речь ниже. Авторы повествования – его главные действующие лица: мой дорогой друг Ниффт-Проныра, вор-эфезионит, и нунция Лагадамия, женщина безупречной отваги и честности, как, впрочем, и любой нунций или нунция одного с ней уровня. Я соединил оба отчета таким образом, что рассказчики то и дело сменяют друг друга. Полагаю, это поможет читателю уследить за всем, что происходило в нескольких местах одновременно.
Однако если отчет нунции воспроизведен почти дословно, то рукопись Ниффта мне пришлось несколько сократить, так как он, прочитав рассказ Лагадамии, включил в свою часть общего труда множество замечаний касательно него. А поскольку все они сводились преимущественно к попыткам оправдаться в глазах читателя или ответить колкостью на колкость, то я и отрезал их, как лишние ветви, со стройного ствола убедительного повествования вора. Читатель и сам увидит, что буквально каждая вторая страница его рассказа подверглась подобным сокращениям. Лакуны, которые образовались на месте удаленных мною особенно длительных периодов, не имеющих отношения к главной теме, помечены знаком (…).
Хагия, подмостки нашей мрачной драмы, – третий по величине остров астригальской девятки, в северной оконечности которого по каким-то неизвестным причинам никогда не селились сообщества ведьм. Холмистая, изрезанная речными долинами Северная Хагия с древних времен была страной скотоводов и пахарей. Ну и, разумеется, последние несколько веков ее столица, город Большая Гавань, что в устье реки Хааг, служит важнейшим перевалочным пунктом для товаров и денег, которые оседают на складах и в подвалах банкирских домов этого огромного торгового улья, куда слетаются предприимчивые пчелы со всего Южного Агона. Хотя город, лежащий на перекрестке торговых путей, которые соединяют процветающие хозяйства Ингенской Плеяды, Эфезионского архипелага и южной оконечности Большого Мелководья, самим своим географическим положением был предназначен для этой роли, эра его коммерческого господства началась, конечно же, с приходом А-Рака, чьи храмы встали вровень с самыми могущественными финансовыми учреждениями стремительно развивающейся нации.
Историографу не пристало выносить суждения касательно религиозных культов, принятых в той или иной стране, да я и не хочу предвосхищать подробный рассказ Ниффта и Лагадамии на эту тему. Как бы мы ни относились к заключенной обитателями Северной Хагии сделке – я говорю о Договоре с А-Раком, – ни один способный к состраданию человек не станет отрицать, что перед последней ценой, которую им пришлось заплатить, немеет Осуждение и увлажняется слезами Жалости суровый взор Порицания.
«Эпос об А-Раке» Таргвада, переведенный с верхнеархаического Роддишем Минускулонским, пожалуй, точнее всего воспроизводит то порождаемое чудовищным божеством ощущение угрозы, о котором писали поколения иностранных наблюдателей и комментаторов.
Сначала мы доставили груз ведьмам-гербариям с Карналианских гор, сразу за Лебаноем, что на восточном побережье Большого Мелководья, а уже от них получили следующий заказ, который и привел нас на Хагию.
Гербариям мы привезли (с немалыми трудами, поскольку тропы в горах узки и круты, а деревушка примостилась чуть ли не на самой вершине) гриф-грифа, моча которого входит в состав самых действенных ведовских снадобий. Как только мы передали груз с рук на руки, старшая ведьма пригласила меня к себе в кабинет – так она именовала наполненный одуряющим ароматом сарай для сушки трав и кореньев, посреди которого стоял простой деревянный стол.
