Руарк настороженно оглядел комнату, словно подозревая, что за драпировками и опрокинутыми стульями могут скрываться враги. Вождь клана Таардад Айил не имел при себе иного оружия, кроме висевшего на поясе ножа с массивным клинком, – главным оружием его были властность, спокойствие и уверенность. К тому же на плечи вождя была наброшена шуфа, а стало быть, его стоило опасаться – это понимал всякий, кто хоть что-то знал о жителях Пустыни.
– Этот тайренский дурень, что караулит за дверью, дал знать своему командиру, что здесь что-то случилось, – сообщил Руарк, – и теперь слухи разнеслись по всей Твердыне. Всякое болтают – начиная с того, что Белая Башня организовала покушение на тебя, и кончая тем, что Последняя битва уже идет, причем как раз в этих покоях.
Перрин открыл было рот, но Руарк предостерегающе поднял руку:
– Я случайно встретил Берелейн, и вид у нее был такой, будто она узнала час своей смерти. Она мне рассказала обо всем, что приключилось на самом деле. Поначалу я не очень-то ей поверил, но теперь вижу, что она не солгала.
– Я послал за Морейн, – вставил Перрин. Руарк кивнул; разумеется, Девы уже сказали ему об этом.
Ранд издал невеселый болезненный смешок:
– Я ведь велел ей держать язык за зубами. Похоже, лорд Дракон уже не властен над Майеном. – В его тоне явственно слышалась горечь.
– У меня есть дочки, причем постарше этой девицы, – заявил Руарк, – так что мне не впервой выведывать девичьи секреты. Уверен, что Берелейн будет помалкивать. Ей наверняка хочется поскорее забыть обо всем, что произошло этой ночью.
– А вот я хочу знать, что случилось, – заявила Морейн, входя в комнату. Она была легкой и хрупкой – Руарк и сопровождавший ее Страж Лан возвышались рядом, как башни, – но она была Айз Седай, и авторитет ее здесь был непререкаем. Скорее всего, ей пришлось бежать всю дорогу, иначе она не смогла бы так скоро оказаться в покоях Ранда, однако выглядела Морейн невозмутимо, словно скованное льдом озеро. Поколебать ее спокойствие было непросто. Морейн была облачена в синее шелковое одеяние с высоким кружевным воротником и рукавами, отделанными черным бархатом, но духота, царившая в Твердыне, казалось, была бессильна перед Айз Седай. Ее темные волосы были перехвачены тонкой золотой цепочкой, с которой на лоб свисал маленький голубой камешек. Поблескивая на свету, он подчеркивал отсутствие малейших признаков пота.
Всякий раз при встрече взгляды Лана и Руарка скрещивались, высекая искры. Кожаная, плетенная косичкой лента поддерживала темные, с проседью на висках волосы Лана. Лицо его было словно высечено из камня. Казалось, воинственный Страж и на свет родился с мечом, свисавшим с его пояса. Перрин терялся в догадках, кто из этих двоих более опасен, – впрочем, гадать можно было до скончания века.
Страж перевел взор на Ранда:
– Я-то думал, что ты уже научился бриться без посторонней помощи.
По лицу Руарка скользнула улыбка – Перрин приметил, что вождь улыбнулся первый раз с момента появления Лана, и айилец промолвил:
– Успеет еще научиться – он ведь так молод.
Лан глянул на Руарка, и губы его тоже тронула едва заметная улыбка.
Морейн смерила обоих мужчин уничтожающим взглядом и, придерживая юбки, направилась к Ранду. Казалось, она ступала наугад, не выбирая пути, но ни один осколок стекла не хрустнул под ее туфельками. Взор ее между тем скользил по комнате, не упуская – в этом Перрин был убежден – ничего. На миг глаза ее остановились на Перрине, и юноша постарался не встречаться с ней взглядом – Морейн слишком хорошо его знала, чтобы получать удовольствие от такой игры в гляделки. Но Айз Седай не задержала на нем своего внимания, – словно лавина, холодная и непреклонная, она нависла над Рандом.
Перрин убрал руку, которой поддерживал повязку на боку друга, но пропитавшаяся кровью тряпица присохла к ране и не отпала. Бесчисленные порезы и потеки крови, покрывавшие Ранда с головы до пят, тоже подсохли и почернели. И во многих ранах поблескивали на свету впившиеся осколки стекла. Морейн осторожно потрогала окровавленную ткань кончиками пальцев, – может быть, она и собиралась заглянуть под повязку, но явно передумала. Перрин дивился, как она может без содрогания смотреть на Ранда, но лицо ее не отражало никаких чувств. От нее слегка попахивало розовым мылом.
