Ей повезло гораздо больше, чем она могла рассчитывать и свои годы, когда Стюарт сделал ей предложение. Когда Лиззи была совсем девочкой, она любила фантазировать на тему замужества со Стюартом. Но потом поняла: конечно, он красив и папа его очень ценит, но лишен высокого положения в обществе и богатства, для которых, как ей казалось, она рождена.
В последующие годы, пока она, подгоняемая тщеславием, пыталась достичь невозможного, Стюарт взлетел высоко. Поговаривали, что после принятия билля о самоуправлении Ирландии он непременно получит портфель министра внутренних дел. Столь высокая государственная должность в его годы могла означать в будущем только одно: карьеру на Даунинг-стрит, в доме номер десять[14].
И вот теперь чудеснейшее, красивейшее поместье.
Лиззи вздохнула. Он мог выбрать любую женщину, но выбрал ее. Несколько лет назад она преисполнилась бы самодовольства и гордыни – теперь чувствовала лишь благодарность. Она решила стать ему образцовой женой, сделать его счастливым. У него не будет повода сожалеть о своем выборе!
– Вам нехорошо, мисс Бесслер?
Лиззи вздрогнула, услышав за спиной голос Марсдена. Он стоял в нескольких футах от нее с озабоченным видом.
– Вы шли и вдруг остановились, а теперь стоите, не двигаясь с места.
Долго ли он за ней наблюдал? Неужели шел за ней от самого дома? И почему она задрожала от сладостного волнения, как только поняла, что он здесь?
– Напротив, как нельзя лучше, благодарю, – холодно ответила она.
Прошлым вечером, за обедом и после, он вел себя безукоризненно. Марсден, стоило ему захотеть, умел быть совершенно очаровательным гостем, что заставляло Лиззи еще больше ненавидеть его за намеренную провокацию в поезде.
– Как я понимаю, вы можете принимать поздравления, даже если официальное сообщение появится в газетах только через несколько дней, – продолжал он.
– А вам теперь не нужно ломать голову, почему я все еще не замужем, несмотря на мои исключительные достоинства, – заявила она.
Лиззи снова зашагала в направлении дома, потому что леди не стала бы останавливаться, чтобы поговорить с джентльменом. Марсден не отставал ни на шаг.
– Не правда ли, сегодня чудесная погода?
– В самом деле, – отозвалась она.
– Обед вчера был потрясающий. Никогда не ел ничего вкуснее.
– Совершенно с вами согласна.
– Как говорят, мадам Дюран тоже восхитительна.
В его голосе зазвучали похотливые нотки. Лиззи взглянула на него – снова эта гадкая улыбка!
Ну уж с нее хватит! Через несколько недель она станет миссис Сомерсет. Не обязана она терпеть наглость простого секретаря. Лиззи остановилась.
– Мистер Марсден, мне крайне неуютно, когда вы смотрите на меня подобным образом. Была бы крайне признательна, если бы это прекратилось.
Он принял невозмутимый вид. Глаза у него были серые, точно кашемировый шарф, которым он обмотал шею – еще одна примета его тщеславия. Лиззи нисколько не удивилась бы, узнав, что Марсден носит вкладыши в ботинках, чтобы казаться выше ростом – не ниже ее пяти футов десяти дюймов.
– Простите. Неужели так заметно? – ответил он с искренним удивлением. – Значит, вы заметили, что я не могу оторвать от вас взгляда.
Его признание отозвалось в ней странной, пугающей дрожью.
– Буду признательна, если вы все-таки попытаетесь, поскольку для нас обоих будет лучше, если мы останемся в хороших отношениях – ради мистера Сомерсета, – заявила она высокомерно.
– Возможно, необходимость соблюдать приличия для нас с вами отпадет сама собой, – возразил Марсден. – Я еще не решил, стоит ли мне допускать, чтобы мистер Сомерсет женился на женщине с вашими... необычными пристрастиями. У меня еще есть несколько дней, чтобы принять решение.
– Прошу прощения? – вскричала Лиззи.
Но ее возмущение было не совсем искренним. Скорее она была - охвачена страхом. Неужели он знает про Генри? Иначе почему заговорил о «необычных пристрастиях»? Она старательно избегала этого термина, потому что считала его применимым только к суфражисткам, «синим чулкам» и женщинам, так или иначе не приемлемым в высших сферах общества.
Если Марсден сообщит Стюарту о ее прошлом, кто поручится, что он не сочтет также своей обязанностью сообщить и всем остальным? Если их с Генри отношения станут достоянием общества, ей останется только удалиться в убогий домишко на вересковой пустоши и прожить там остаток жизни в позорном изгнании.
