– Сова заколебала? – с сочувствием спросил Алешка.
Папа кивнул.
– Чушь какая-то, – рассердилась мама.
– Вовсе не чушь, – возразил папа, наливая себе кофе. – Криминалистическая практика знает много примеров, когда для хищений использовались птицы.
– Совы? – спросил Алешка.
– Вот совы как раз нет. По-моему, они вообще дрессировке не поддаются. – Вот и молодцы, подумал я. – А вот голуби, сороки…
– А чего они воровали? – спросил Алешка.
– Золотые часы с часового завода, в частности. Золотишко из ювелирных мастерских. Один голубь вынес на себе сразу десять золотых колец. Правда, не вся эта добыча попадала в руки их хозяев – то заблудится птица, то ее ворона в пути собьет… Но вот сова – это что-то новенькое.
– Хорошо, что не орел, – успокоил его Алешка. – Этот целый чемодан добычи может утащить.
Мама собрала посуду со стола, сложила ее в мойку и вздохнула:
– Как бы я хотела быть вольной птичкой. – Мечтательно так произнесла.
– А тебе приходилось спать на ветке? – спросил папа. – В ветреный день?
– Или мух клевать, – добавил Алешка.
Глава II
Тайна глазастой совы
– Надо выручать папу, – сказал мне утром Алешка. – У него кроме этой совы дел выше крыши. Берем сову на себя. Я знаешь чего вчера у него подслушал? – И Алешка рассказал.
Оказывается, вчера у одного немца еще одну вещь украли – браслет с камнями. И опять очень загадочно. Посторонних не было, двери не взламывали, в окна не лезли. И никаких следов не оставили.
– И чего она в немецкие дома повадилась? – заключил Алешка. – Наших, что ли, ей мало?
Эти три высотных дома, огороженных ровным черным забором из квадратных прутьев, называли почему-то немецкой колонией.
Кто их так назвал, когда и за что – я не помню. Мне это слово «колония» с детства не понравилось. Однажды мы с Вовкой Грушиным гоняли во дворе мяч, и Вовка красиво влепил его прямо в окно на втором этаже. Ничего страшного вообще-то не произошло – мяч не лопнул, окно не разбилось. Но хозяйка квартиры Модеста Петровна здорово разоралась – даже чуть из окна не вывалилась.
– Ты отпетый хулиган! – визжала она на Вовку. И на весь двор. – По тебе колония плачет!
Мы еще были тогда не очень взрослые, и я не знал, что такое колония. Почему-то подумал, что это колонна. Демонстрантов. С флагами, бумажными цветами и праздничной музыкой. Я такую видел в каком-то старом кино. И почему эта веселая колонна должна плакать по Вовке? Больно он ей нужен. Тем более что стоит рядом, лыбится во весь рот и прижимает к грязной футболке грязный мяч. И с живым интересом слушает все, что орет на весь двор Модеста Петровна. И весь двор тоже слушает.
Модеста Петровна у нас всегда в центре особого внимания. Скандального. Ей вообще тяжело живется – она всегда и всем недовольна. Как сердитый барсук. Когда она проходит мимо песочницы со своей Жужей, то всегда шипит сквозь зубы:
– Развели детей – с собаченькой погулять негде.
А Жужа при этом рычит, скалит свои мелкие зубки и норовит написать в песок. И никто не решается дать ей пинка. Во-первых, потому что она маленькая – всего-то зубки, хвостик и голубой бантик с заколочкой на макушке. А во-вторых, у нас во дворе любят не только детей, но и собак. И все понимают, что злобная собака в своей злости не виновата. Она просто берет пример с недоброго хозяина. Вот у нас есть во втором подъезде громадный ротвейлер Гоша. Про ротвейлеров какие только ужасы не рассказывают. Но у доброго хозяина и ротвейлер добрый. На этом Гоше малыши даже верхом ездят. А он только радуется. А если ему вдруг нужно сделать свои дела, то Гоша бежит на пустырь и выкапывает ямку. А потом ее закапывает. А Жужа норовит напакостить в песочнице. И сама Модеста от нее не отстает. Нет, я не то, конечно, хотел сказать, вы не думайте. Просто наша Модеста всегда ставит свою машину задом к песочнице и когда ее заводит, вся вонь из выхлопной трубы разгоняет несчастных малышей. Но все бедные мамы вместо того, чтобы дать Модесте хорошего пинка, подхватывают своих малышей и разбегаются по домам, писать на нее жалобы в газеты. На большее они не отваживаются, потому что Модеста Петровна раньше у нас была дворником, а теперь она – директор ломбарда в нашем доме. И все знают, что у нее хорошая «крыша». Даже две. Одна бандитская, а другая милицейская.
