— В десять, сэр. Мистер Моран…
— Давай сюда письмо — да живо!
Бинни поставил перед хозяином чай, порылся в небольшой кипе бумаг и нашел небольшой конверт.
— Читай вслух! — рявкнул старик. — Не хочу прерывать завтрак.
Старик ни за что не хотел признаваться в своей слепоте. Он еще мог отличить свет от темноты, знал по бледному пятну, где окно, мог сам найти дорогу по семнадцати ступенькам наверх в спальню. Мог еще написать свое имя, и вам никогда бы и в голову не пришло, что такие завитушки сделал слепой.
«Уважаемый мистер Лайн! — заунывно, как и всегда, когда читал вслух, начал Бинни. — С большим удовольствием зайду к вам завтра утром в 10 часов. Искренне ваш, Лео Моран».
Хервей раздраженно задвигался в кресле.
— С большим удовольствием, как бы не так! — Тонкий голос почти сорвался на визг. — Не будь у меня крупного денежного счета в банке, небось не пришел бы к старику… Слышишь, звонят.
Бинни, шаркая, вышел и через минуту вернулся с гостем.
— Мистер Моран.
— Присаживайтесь, мистер Моран, — старик неопределенно махнул рукой. — Подай ему стул, Бинни, и убирайся отсюда — слышишь? И не вздумай подслушивать у двери, черт бы тебя побрал!
Когда дверь закрылась, гость улыбнулся вслед Бинни — необидчивому, невозмутимому, добродушному.
— Итак, Моран, вы управляющий банком, где я держу деньги?
— Да, мистер Лайн. Если помните, год назад я сам просил о встрече с вами…
— Помню, помню, — раздраженно оборвал его Лайн. — Мне не о чем говорить с управляющими банком. Мне надо, чтобы они получше присматривали за моими деньгами. Это ваша работа, Моран — вам за нее платят, не сомневаюсь, порядочно. Выписку счета принесли?
Гость достал из кармана конверт и вытащил из него два сложенных листа бумаги.
— Вот… — начал он, и стул, когда он приподнялся, скрипнул.
— Что там смотреть — просто скажите, какой баланс.
— Двести двадцать тысяч семьсот шестьдесят фунтов и несколько шиллингов.
— Хм! — удовлетворенно мурлыкнул старик. — А ценные бумаги?
— На шестьсот тридцать две тысячи.
— Так… ну, а теперь к делу, — начал Лайн и вдруг забеспокоился, — Откройте дверь и удостоверьтесь, что нас не подслушивают.
Гость встал, подошел к двери, открыл и снова закрыл ее.
— Там никого нет, мистер Лайн.
— Никого, говорите? Хорошо… Моран, скажу вам прямо: я — талантливый человек. Это не бахвальство — это факт, в котором вы сами, надеюсь, сможете убедиться. Зрение у меня уже не то, что прежде, и проверить все счета уже трудновато. Но у меня прекрасная память. Я научился производить все расчеты в голове, и цифры, которые вы принесли, могу назвать с точностью до шиллинга.
Старик ненадолго замолчал, силясь разглядеть через толстые стекла очков мужчину, который сидел по другую сторону стола.
— Вы играете на бирже или в карты?
— Нет, мистер Лайн.
— Хм! Болван Бинни пару дней назад читал мне об одном управляющем, который с приличной суммой сбежал. Скажу честно, мне стало не по себе. Меня уже грабили…
— Вы не очень–то учтивы, мистер Лайн.
— Я и не собираюсь любезничать, — огрызнулся старик. — Я не доверяю никому, даже управляющему банком. Все зарятся на мои денежки. Держал одного подлеца–слугу, Тиклером его звали…
И Хервей Лайн принялся рассказывать длинную–предлинную историю о том, как бесчестный слуга крал у него, чего он не досчитался, как поймал мерзавца. Банкир терпеливо дослушал ее до конца. Однако у него словно гора свалилась с плеч, когда он, пожав тонкую вялую руку, вышел за двери дома.
— Хух! — выдохнул облегченно. — Сюда больше — ни за какие деньги!
Бинни, проводив гостя, торопливо вернулся к хозяину.
— Как он выглядит, Бинни? У него честное лицо?
Бинни глубоко задумался.
— Лицо как лицо, — туманно ответил он, и старик вскипел.
— Тупица! Убери этот чертов завтрак! Кто там еще придет ко мне?
Бинни долго думал.
— Человек по имени Дорнфорд, сэр.
— Джентльмен по имени Дорнфорд, — поправил его хозяин. — Он мой должник, стало быть, джентльмен. В котором часу?
— Около восьми, сэр.
Лайн жестом отпустил его.
…В три часа пополудни Хервей Лайн, как обычно, отправился на прогулку. Бинни помог ему надеть плащ с капюшоном, подал мягкую фетровую шляпу и с превеликими хлопотами усадил в кресло. Осторожно скатил его по стальным желобкам, переправил через дорогу и направился в парк. В это время дня там обычно бывало малолюдно, и никто не нарушал покой старого ростовщика.
