Утром он уйдет туда, где Надежды – навсегда!"
Каркнул Ворон: «Никогда!»
Вздрогнул я в тиши полночной, услыхав ответ столь точный.
"Несомненно затвердил он это слово, как Беда
Посетила вдруг сурово жизнь хозяина младого,
Понесла рекой бурливой, все Надежды разорила,
Унесла любовь, удачу и счастливые года
Этим словом «Никогда».
Отвлекаясь от печали, улыбнувшись, как вначале,
Сдвинув кресло до порога, где сидел на бюсте Ворон,
Опустился я в раздумьях на подушки, чтоб обдумать
В размышлениях мятежных образ птицы, что всегда
Изможденная и злая, предвещала в те года
Хриплым криком «Никогда».
Так сидел я весь в догатках, без вопросов, даже кратких,
К птице, чей горящий взор был как совести укор.
Утомившись от раздумий, я склонился к той подушке,
Чей лиловый бархат нежный под лучами люстр всегда
Манит искоркой надежды, но, как понял я тогда -
Не прильнуть ей – Никогда!
Воздух вдруг весь заструился, дымный аромат разлился
От кадила Серафима, чьи шаги глушил ковер.
«О, несчастный»,– я взмолился – "видит Бог – я исцелился,
Наконец-то в облегченье он послал ко мне забвенье -
Чашу чудного напитка от Линор на все года!"
Каркнул Ворон: «Никогда!»
От такого предсказанья я вскричал: "О, зла созданье!
Кем ты послан, Вещий Ворон, буря ль занесла сюда,
На пустынный берег суши, где сгорели наши души,
В этот дом, кошмаров полный,– правду мне скажи, когда
Получу я исцеленье" Заклинаю Богом я!"
Каркнул Ворон: «Никогда!»
Я взмолился: «Ворон Вещий, птица ты иль дух зловещий»
Мы ведь оба верим в Бога, что над нами Мир весь создал;
Ты скажи душе печальной, можно ли в Эдеме дальном
Встретить душу той Линор, что святая с давних пор,
Лучезарную подругу обнять можно ли когда"
Каркнул Ворон: «Никогда!»
«Все теперь, с меня довольно» – закричал я – "будь хоть вольной
Птицей или бесом ночи, возвращайся в царство Тьмы!
Не оставь своих мне перьев, как приметы черной лжи!
Я один хочу остаться, так что с бюста прочь лети!
Вынь жестокий клюв из сердца, прочь лети и навсегда!"
Каркнул Ворон: «Никогда!»
С той поры сидит зловещий, гордый Ворон, Ворон Вещий
На вершине бюста словно черный траурный убор.
Он сидит в застывшей позе с взглядом Демона в дремоте,
И от лампы свет струится, тень бросая на ковер,
Но моя душа из тени, что колышится всегда
Не взлетит уж никогда!
