– Мама! – крикнул Ильич. – Мама!
Никакой реакции. Ни даже стона.
Он пересек гостиную, рванул на себя дверь, ведущую на когда-то запретную для него «женскую половину».
Заперто.
– Мама!
Тишина.
Но не совсем… Лерман прислушался – с той стороны доносилось тихое монотонное бормотание. Он сразу узнал много лет не слышанный басовитый голос. Причем на этот раз голос, похоже, бухтел по-английски, но настолько тихо и невнятно, что отдельных слов было не разобрать…
– Вот ведь!..
Александр Ильич негромко выругался, пошел на кухню, достал из буфета бутылку испанского вина, из холодильника – пластиковую упаковку с копченым лососем, возвратился в гостиную и включил телевизор на громкость, близкую к полной…
Поутру спускаясь по лестнице из своей спальни, он застал мать посреди прибранной гостиной. Одетая на выход и, вопреки обыкновению, тщательно подкрашенная, с самым решительным и деловитым выражением лица, она застегивала молнию на дорожной сумке, а у ног ее стоял клетчатый чемодан.
– Доброе утро, мама! – нарочито громко сказал он.
– А, это ты… – Она даже не обернулась. – Завтрак на столе, ужин в холодильнике.
– А куда ты собралась?
– В Лондон.
Александр присвистнул от удивления. На его памяти дальше Сент-Леонардхилла, района Эдинбурга, где находилась больница, в которой она прежде работала, мать никуда не выезжала. Разве что в мифическую рощу на речке Шаумэй, куда его не взяли на похороны бабки, или на шабаши, проходившие явно не очень далеко от Грэнджа – и на них его тоже не брали.
– Зачем тебе понадобилось в Лондон?
– У меня там деловая встреча.
– С кем, позволь спросить?
– С министром иностранных дел.
Александр так и сел на ступеньки.
– Но, мама, какие у тебя могут быль дела с министром?
– Крайне срочные и важные. Я должна выполнить волю Дейрдры и привезти из России Анну.
– Какую еще Анну?… Ах да, голос… Я так понимаю, он вчера возобновил контакт? Я слышал, как вы вчера общались…
– Да, это была Анна. Она сказала, что теперь ее миссия выполнена и она вольна ехать на все четыре стороны… Можешь не провожать, Хэмиш довезет меня до вокзала…
И действительно, буквально через минуту на новеньком «форде» прикатил Хэмиш – тот самый краснощекий ведьмак, единственный мужчина в их ковене. Он проворно загрузил в машину багаж миссис Лерман, усадил ее саму и предложил Александру подбросить его до архива. Тот отказался под тем предлогом, что не успел ни побриться, ни позавтракать, да и архив еще закрыт в такую рань…
Ему ничуть не улыбалось, чтобы в доме появилась еще одна полоумная старуха, но он не сильно сокрушался по поводу такой перспективы, ибо она была абсолютно нереальна. Поэтому-то он спокойно отпустил мать в Лондон. Ну, прокатится, развеется, посмотрит столицу Соединенного Королевства – на худой конец, отдохнет недельку-другую в дурке – после вчерашнего, да и сегодняшнего тоже, ей это только на пользу пойдет… Даже если предположить, что ее пропустят в МИД и примут заявление, – кто станет искать среди четверти миллиарда жителей громадного СССР какую-то там Анну, пропавшую шестьдесят лет назад? Да она за это время могла сто раз помереть, сменить фамилию, укатить за границу… или и то, и другое, и третье разом… А вдруг его дурная мамаша самостоятельно рванет на розыски? Ай, ладно, скатертью дорожка…
Вопреки расхожему мнению, будто бы все гомосексуалисты нежно и трепетно боготворят собственных матерей, Александр свою в последнее время только терпел. Уж больно много от нее хлопот и расходов, а толку все меньше и меньше…
Через три дня мама Джулианна вернулась. На вопросы сына отвечала лишь загадочной, довольной улыбкой.
